Тюряга

   Все дружно захохотали. Здоровяк хлопнул Далласа по заднице, так что виски из его стаканчика чуть не выплеснулось на стол. Они чокнулись и выпили. Потом налили еще.

   — Я тоже хочу сказать, — поднялся Здоровяк. — Когда я откинул брезент и показал эту штуку, — он показал через плечо большим пальцем на автомобиль. — Фрэнку, то не думал, что моя крошка ему так понравится. Я даже, помню, сказал ему: дохлый номер, Фрэнк. Потому что никто, кто бы за нее не брался, не мог починить. А Фрэнк смог. Давайте выпьем за Фрэнка!

   — За Фрэнка! — поднял стаканчик Джон.

   Даллас закричал: — Ура Фрэнку!

   Леоне скромно улыбался. Они снова чокнулись и снова выпили.

   Драмгул сидел перед экраном в кресле, грея в изнеженных пальцах свой неизменный коньяк. За его спиной с рюмкой побольше, наполненной виски, стоял Палач. По тому, как улыбался Фрэнк и как смотрели на него остальные, начальник тюрьмы и Палач догадались, что все пьют за Фрэнка. Усмехаясь, Драмгул тоже поднес рюмку к губам.

   — За твой проигрыш, Леоне, — произнес он. — За твои страдания, за твои грядущие муки, за твои унижения, за твое разочарование в этой жизни.

   — За твою смерть, — добавил Палач. Они выпили.

   — Интересно, хватит ли им спиртного, чтобы начать? — спросил Драмгул.

   — Вместо двух бутылок вина, им подложили две бутылки виски.

   — Надеюсь, того самого?

   — Да, того самого, — ухмыльнулся Палач.

   — Отлично, — Драмгул снова пригубил рюмку. — Важно, чтобы они все его попробовали.

   — Насколько я вижу, — Палач прищурился и слегка нагнулся к экрану, пока они все пьют именно из той бутылки.

   — Все же ужасная дрянь, — сказал, поморщившись, Фрэнк и поставил стаканчик на плексиглас.

   — Зато мы пьем за твое здоровье, — снова хохотнул Даллас.

   — Да, такое ощущение, что туда что-то подмешали, — сказал, усмехаясь, Джон.

   — Да бросьте вы, — сказал Даллас, — это лучшее виски, какое здесь можно купить за три доллара.

   — Просто ты отвык от спиртного, мой мальчик, — сказал, обращаясь к Джону, Здоровяк, он откинулся на потертую матерчатую спинку алюминиевого шезлонга и закурил гаванскую сигару. — А ты занюхай свое пойло дымком и все будет о'кей.

   — Да мы уже и без дымка все под кайфом, — вдруг засмеялся Джон.

   — Ага, забрало, — сказал Здоровяк, выпуская дым. — Хорошо пить тем, кто мало весит. Им меньше надо.

   — Это только в тюрьме, — захохотал Даллас, — где выпивки немного и она редка. А на воле, где ее залейся, лучше уж долго пить и много, по крайней мере удовольствие можно растянуть.

   Фрэнк взял новую бутылку и разлил еще.

   — Давайте за нас, за то, что мы не сдаемся. За то, что придет час, когда мы вот также чокнемся на воле.

   Они снова чокнулись и снова выпили.

   — Я вот, — сказал Даллас, — когда мы с Фрэнком в «Олби» сидели, разбавитель пил для лаков и то ничего. Помнишь, Фрэнк?

   — Я не пил и потому не помню.

   — Мы в этот разбавитель соли набухали и активированного угля, ух и весело же потом было.

   — Это «как в России», называется, — сказал Здоровяк. Даллас обернулся к нему:

   — Почему «как в России»?

   — Да у меня был один русский знакомый, он оттуда, от коммунистов сбежал. Давно это было, правда, лет пятнадцать назад. Вот он рассказывал, что у них там водка дешевая, зато очереди — не подойдешь, и потому быстро кончается. Вот они и пьют там все подряд. У них даже поговорка есть: «Пей все, что горит. Е... все, что шевелится».

   Они дружно расхохотались и распечатали еще пару бутылок.

   — Да, девочек нам здесь очень не хватает, — вздохнул Здоровяк.

   — Счас бы, эх, поставить кому, — крякнул Даллас, разливая еще.

   Они выпили.

   — Э-э-э, эта, эт-та, — вдруг сказал Здоровяк. — Вы т-тут, н-не пейт-те. Я сейчас.

   — Ты по большому что ли или по маленькому? — спросил его, слегка покачиваясь на табуретке, Джон.

   — Вид-дишь, как-о-ой я бо-ольшо-ой? — ответил Здоровяк, поднимаясь из-за стола.

   — Значит, по большому, — кивнул головой Джон. Здоровяк вышел.

   — Эк его разобрало, — усмехнулся Фрэнк.

   — А еще м-масс-са говорит, — промычал Даллас. — Хорошо тем, у кого масс-сы мало.

   — Он не масса, говорил, а вес, — сказал Джон. Даллас посмотрел на него в упор.

   — Нет, мас-са!

   — Нет, вес! — зло ответил ему Джон.

   — А я говорю — масса! — хлопнул ладонью по столу Даллас так, что стаканчики и виски подпрыгнули, зазвенев, а полбатона хлеба упало на пол.

Джон набычившись поднялся.

   — Да ладно вам, бараны, — сказал Фрэнк, беря Джона за рукав и сажая его на место. — Выпьем за дружбу.

Он разлил и заставил их чокнуться. Они выпили.

   — А почему бы нам не покататься? — сказал вдруг Даллас. — Делали мы делали эту крошку, а для чего, собственно?

   — Фрэнк, правда? — сказал Джон. — Я ощущаю такой подъем сил. Я чувствую себя супермэном. Мне кажется, сейчас я могу все. А может, просто пойдем вот так, напрямик? Ведь они не смогут нас не пропустить! Ведь они же увидят, какие мы, и выпустят нас на свободу!

   — Конечно, — подхватил Даллас.— Конечно, они выпустят нас! А куда они денутся?

   Он встал и нетвердым шагом подошел к машине, открыл дверцу.

   — Прошу, — галантно расшаркался Даллас.

   — Я за руль! Я за руль! — закричал Джон и, петляя, побежал к машине.

   Дверь открылась, и в помещение гаража вошел Здоровяк.