Тюрьма «Кресты». 24 апреля 1999 – 6 апреля 2000 [СИ]

О спиртном тоже ниже. В самой камере старались не курить. Желающий подышать отравой, вставал на край унитаза, «дальняка», и выдыхал дым в дымоход. Кстати, через дымоход у нас была прямая (на расстоянии вытянутой руки) связь с 219 и мы могли в случае необходимости передавать им что-нибудь, как и они нам. Например, те же сигареты или телефон.

Раз в неделю — баня. День нашего корпуса — четверг. В баню идут все. Когда хата ушла в баню, ее осматривает специальная бригада во главе с режимником. То есть, происходит регулярный обязательный шмон. Перед баней, заслышав лязг открываемых на галере камер, предусмотрительные узники прячут запрещенные предметы.

По заведенным тут правилам, хата «раскидывается» (полностью расселяется) в трех случаях. За мобильный телефон, за драку и за наркотики. Телефон могут найти в камере или засечь специальным оборудованием. Говорят, по набережной ездит радиолокационная машина и определяет с точностью до метра сигнал сотового аппарата. Мало того, что она засекает место, откуда идет разговор, она еще может его и прослушать. Поэтому, когда мы уходим в баню, телефон зашивается в самую толстую подушку в хате.

Наличие драки (избиения) определяется по следам на теле арестованных. Каждое утро и каждый вечер нас выводят из камеры в коридор, на галеру, где всех осматривает (якобы) врач. Летом мы выходим в трусах, зимой с голым торсом. И явные следы побоев без внимания не останутся.

Тут следует упомянуть про «лыжников». Иногда бывает, когда все камеры по очереди выводят на галеру для осмотра, кто-то выходит полностью одетый и с вещами. Это «лыжник». Арестант, который сам хочет покинуть свою камеру. Или (чаще) тот, кого «просят» ее покинуть. Отношение, сами понимаете, к таким узникам негативное. И у арестованных, и у администрации. Не вставайте на лыжи.

Наркотики в тюрьме — особая статья. Купить дозу героина в Крестах легко. И желающих ее приобрести немало. Но статья это еще и уголовная. И получить дополнительный срок никто не хочет. Рассказывали, как происходит выемка наркоты из хаты. Вначале в дверь всовывается хобот большой телевизионной камеры. Потом забегает маленькая собачка, типа фокстерьер. Вот она встает в стойку. Здесь героин. В присутствии понятых происходит выемка.

Я провел в 218 целый год, значит за это время мою хату ни разу не раскидали. Возвращаясь к теме обысков, которые в тюрьме являются обыденным делом, добавлю следующее. Я не держал в камере письма, а тем более, фотокарточки дорогих мне людей. Сама мысль, что их будут просматривать, а может быть и обсуждать, посторонние люди, была мне неприятна. Хотя многие сокамерники собирали личные фотоальбомы и при случае охотно их демонстрировали.

Однажды меня вызвали к адвокату. Мы с ним переговорили. Кроме этого, он должен был мне передать 500 рублей.

— Может быть, не стоит сегодня передавать деньги? Говорят, шмонщики свирепствуют. Тем более, у меня только сторублевые купюры.

— Ничего, как-нибудь пронесу.

Уж больно мне чего-то хотелось тогда выпить. Я взял деньги, свернул их в четверо и положил под пятку, в носок. После окончания встречи я вышел из кабинета в зону так называемых «стаканов», где арестанты ожидают шмона и «таксистов». Таксисты в Крестах — это женщины-военнослужащие, этапирующие узников в пределах тюрьмы, с одного корпуса в другой. Ко мне подошел шмонщик. Он прошелся руками по одежде.

— Разувайся.

Я снял кроссовки.

— Снимай носки.

Дело принимало серьезный оборот. В случае обнаружения денег, я их автоматически лишался. Но просто потерять деньги было наименьшим злом. Я мог подставить своего адвоката, ведь это после встречи с ним я возвращался «домой». Меня спасло то, что, обыскивая меня, шмонщик был занят разговором с кем-то другим. Я снял один носок, без денег. Сотрудник побрезговал взять его в руки. Взглядом он определил, что внутри ничего нет. Я слегка замешкался, может быть, он забудет, что посмотрел только один носок.

— Снимай второй.

Я нагнулся, медленно переместил пачку денег с пятки в носок. Потом держа свернутые купюры чрез ткань носка, снял его. Военнослужащий равнодушно провел взглядом по носку и отвернулся. Можно было обуваться.

Итак, в баню идут все. Процедура мытья, конечно, достойна описания. Хата идет за хатой с определенным временным интервалом. Если мы идем за 217, то за нами идет 219. Или наоборот.