Тютюнин против ЦРУ

Можно было, конечно, обратиться к Олимпиаде Петровне. У той всегда водились всякие жулики, однако тещу Сергей решил оставить на крайний случай – если уж они с Лехой сами не выйдут на международный рынок.

Так, за размышлениями, он свернул с тротуара и пошел напрямик – через небольшой, стихийно образовавшийся скверик. Когда-то здесь собирались строить канализационно-насосную станцию, однако что-то не сложилось, и на месте котлована выросли деревья.

– Сергей Тютюнин… Тютюнин Сергей…

Голос был знакомым и незнакомым одновременно. Что-то шевельнулось в памяти Сергея, он настороженно повернулся.

Очень милая девушка в коротком платьице поднялась с вросшей в землю бетонной плиты и направилась прямо к Тютюнину. Она улыбалась и поигрывала изящным дамским кастетом, заставив Сергея усомниться в ее добрых намерениях.

Остановившись в двух шагах, девушка судорожно сглотнула и жалобно проблеяла:

– Моя колбаски хочет. Твоя обещал колбаски…

Весь мир Сереги Тютюнина в одно мгновение перевернулся с ног на голову. Тот ужасный деревенский кошмар, который он уже благополучно списал в сновидения, снова оказался рядом.

– Когда ты приехал? – хрипло спросил Тютюнин.

– Скора, – ответила девушка, и в ее глазах промелькнула хитрость толстого китайца.

Все это видела пенсионерка Живолупова, она же Гадючиха, которая на всякий случай сидела в кроне высокого дерева с большим флотским биноклем в руках.

«Я знала! Я знала!» – внутренне возликовала Живолупова и стала быстро спускаться вниз. Ей предстояло совершить бросок до своей квартиры, чтобы скорее позвонить на работу жене Тютюнина, Гадючиха давно ждала подходящего случая, и вот наконец это произошло. Вне всякого сомнения, Тютюнин-муж собирался привести любовницу домой, а потому Живолуповой представлялась возможность насладиться последующим спектаклем.

– Мы на-а-аш, мы новый мир постро-о-оим… – тихо напевала Гадючиха, проворно перебирая руками. В какой-то момент она от удовольствия потеряла равновесие и полетела вниз.

Приземление было жестким, но Живолупова сдержала стон и стала шарить по траве, нащупывая бинокль. Однако он был еще в полете и вскоре догнал свою владелицу, больно ударив ее по голове.

«Как в старые добрые времена», – подумала Гадючиха, выползая на тротуар. Нога болела, голову саднило, однако мужественная старуха заковыляла к дому, чтобы довести задуманное до конца.

С трудом добравшись до телефона, она достала пожелтевшие бланки для допросов, где по привычке хранила все сведения о соседях, и нашла номер отдела кадров завода, где трудилась гражданка Тютюнина.

– Але, отдел кадров? Тютюнину Любу к телефону – срочно! Кто звонит? Сами догадайтесь! Вот так-то. Жду…

Примерно через полминуты в трубке послышался взволнованный голос Тютюниной:

– Ой, кто это?!

– Это бабушка Живолупова, Любочка, – елейным голосом заговорила Гадючиха. – Я ить чего звоню, доченька, благоверный-то твой где сейчас?

– На работе… – ответила Люба, и в ее голосе слышалось нарастающее беспокойство. – А что с ним? Он жив?

– Да жив, доченька, жив, чего с ним, с кобелем, случится. Я ведь чего звоню, Любочка, спутался твой Сережа с какой-то малолеткой.

– С какой малолеткой?!

– Ну лет примерно.., семнадцати, – начала обрисовывать Гадючиха, на ее лице появилась счастливая улыбка. – Красивая, конечно, девчоночка. Ноги длинные, носик пуговкой, платьице коро-о-отенькое, губки…

– Где они?! – словно раненая медведица проревела в трубку Люба.

– Дык, я так полагаю, скоро на квартиру придут. Не будут же они на улице это самое делать, когда квартира свободная…

Было слышно, как на рычаг телефона брякнулась трубка, а значит, все шло по плану.

Довольная Гадючиха заглянула в холодильник, выудила оттуда банан и, хромая, направилась к выходу, напевая и дирижируя себе бананом:

– Мы мир-ны-е лю-ди, но наш бро-не-поезд стоит на запас-ном пути, трам-тадам… Стоит! Еще как стоит!

Спустившись на лифте, Живолупова вышла из подъезда и, осмотревшись, укрылась за стендом с наглядной агитацией.

Долго ждать ей не пришлось – скоро, скрипнув тормозами, возле дома остановилось такси, и оттуда выскочила Люба. У нее горело лицо, и она жаждала мести.

– Ну?! – спросила Люба у Гадючихи, когда та выглянула из-за стенда.

– Еще не проходили, но скоро явятся. Ты пока иди, голубушка, домой в засаду. Приготовься, чтобы все было как положено…

– Ага, – кивнула Люба. – В засаду.

21

Тютюнин напряженно соображал, что же ему теперь делать. Блондинка стояла в опасной к нему близости, и, стоило кому-то доложить об этом Любе, могла случиться катастрофа.

– Ты это… – Сергей откашлялся. – Ты не мог бы превратиться в какого нибудь мужика, что ли?.. А то с колбаской проблемы будут.

Едва Тютюнин упомянул про колбаску, девушка, на мгновение мелькнув хитрым лицом китайца, превратилась в нечесаного старика с бешеными горящими глазами. В его руках оказалась лопата, Тютюнин невольно отшатнулся.

– Я Палыч, – произнес старик.

– Очень хорошо. Тогда пройдемте, что ли, ко мне домой, а потом я позвоню Лехе, чтоб вместе с ним вам колбаски достать.

– Моя хотеть колбаски.