Ткачи времени

Я смотрела в конец коридора. Этот человек вел себя так, словно был моим отцом. Он указывал мне, когда есть, когда спать. Но именно из-за него отца у меня больше не было.

— Ты знаешь, что не заслуживаешь того, как с тобой будут обращаться.

Голос его звучал участливо, однако «Вэлпрон» уже терял свое действие, и я готова была наброситься на него. Мне не нужна была фальшивая доброта.

— Ты даже не представляешь, во что ввязалась, — сказал Кормак, взглянув мне в лицо, и со вздохом отворил дверь в купе. — Надеюсь, ты научишься слушаться, пока еще не станет слишком поздно.

Я не удостоила его ответом. Зачем мне эти высокомерные рассуждения? Не отрываясь, я смотрела ему в спину, пока дверь за ним не захлопнулась. Проводница подвела меня к следующему купе и вошла в него вслед за мной.

— Ты в первый раз перемещаешься, — безразлично сказала она и показала мне на стул, стоящий на небольшой платформе в центре комнаты. — Тебя может затошнить или вырвать.

Неловко усевшись, я оглядела пустое помещение.

— Вот так. — Проводница наклонилась и застегнула ремни у меня на груди.

— Это еще зачем?

— Нужно, чтобы ты как можно меньше двигалась, пока мы будем перемещаться. Но ты можешь читать, есть или пить, — пояснила она, выдвигая из подлокотника небольшой столик. — Только не вставай.

Я опустила взгляд на ремни и удивленно приподняла бровь.

— Прости. — Она посмотрела на меня густо подведенными глазами, и я поняла, что проводница говорила искренне. — Я не получила разрешения что-нибудь тебе предложить.

— Все в порядке, — пожала плечами я. — Вы тут, похоже, нечасто встречаете девочек.

Девушка затянула ремни и проверила пряжку, а затем отошла. Засомневавшись, она посмотрела на стенные часы с обратным отсчетом времени: у меня было еще две минуты до начала перемещения.

— И все же, — она на миг замолкла и оглянулась. — Наверное, мне лучше промолчать.

— Что? — Медикаменты явно перестали действовать: теперь я ощущала панику.

— Да, женщины перемещаются крайне редко, только Пряхи и жены министров. Но им всегда дают все, что они только пожелают, — прошептала она.

— Я ничего не понимаю, — медленно произнесла я.

Она наклонилась вперед и сделала вид, будто поправляет ремень.

— Они всегда приходят при полном параде, и мы даем им бюллетени и разные модные каталоги. Но ты…

Я непонимающе посмотрела на нее, пытаясь осознать ее слова.

— Мое начальство строго наказало привязать тебя ремнями и обездвижить.

— Обездвижить?

— Да. — Она вздохнула и с симпатией посмотрела на меня. — Мне жаль.

Проводница выпрямилась, и спустя мгновение на голову мне опустился стальной колпак. Я закричала, однако звук этот просто испарился. Девушка успокаивающе коснулась моей руки, и мне стало немного легче. Затем на моих запястьях защелкнулись металлические наручники.

— Твое перемещение займет всего час, — доверительно сообщила проводница, но я едва расслышала ее голос сквозь толстый слой металла. — Удачи, Аделиса.

Жаль, я не спросила, как ее зовут.

Шлем на голове ограничил мне обзор, однако в нем были прорези для глаз. Комната казалась нелепой. Голая, с белыми стенами, не считая часов в углу.

К горлу подкатила тошнота. Пол вдруг ушел из-под ног, и желудок перевернулся, но я не упала. Шлем удерживал голову в вертикальном положении, шея была вытянута, и рвоты не было, хотя я чувствовала позывы. Закрыв глаза, я постаралась глубоко дышать, чтобы стало легче. Когда я вновь посмотрела вокруг, комнаты за железными прорезями для глаз уже не было. Там лишь мерцали и кружились огни. Эта картина успокоила меня, и я постаралась сосредоточиться на сияющих нитях, которыми была заполнена перемещающая камера. Сверкающие дорожки тянулись через всю комнату, серые нити пронизывали ее тут и там, превращая все окружающее в одну яркую материю, отливающую золотом и серебром. Где-то сидела девушка, которая переплетала ткань этого места в ткань комнаты в Ковентри, тем самым перемещая меня. Сотни миль преодолевались без единого движения. Процедура была тонкой и сложной, а потому доступной лишь самым влиятельным людям Арраса. Несколько лет назад по телевидению показывали специальный репортаж об этом процессе.

Огни постепенно начали угасать, и медленно, очень медленно из сверкающего потока появились серые стены, а лучистая канва обрела очертания конкретной комнаты. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем последние лучи растворились, но наконец шлем сняли с моей головы, и я почувствовала безмерное счастье.