Ткущие мрак

Других на мгновение окутали ярко-синие сети, словно по их жилам пробежало странное пламя, и первая шеренга лучников, почти сотня человек, разлетелась во все стороны. Так летят бумажные солдатики, когда на них подул сильный ветер. Людей, их фрагменты разметало на десятки ярдов, а там, где они стояли, снег испарился и земля почернела.

– Ух! – втянул в себя воздух Эйрисл.

Оставшиеся стрелки не выдержали и побежали вниз с холма, в сторону замка и баталии, не ожидая, когда страшные неуязвимые противники дойдут до них. Еще несколько десятков человек исчезли прямо в воздухе, удар настиг их в спину.

Запели рога. Одни – тревожно, другие – призывая к атаке.

Малая баталия дрогнула и мерным шагом, опустив пики, двинулась на сближение с большой. Другие опережали своих союзников на добрых триста ярдов, и даже отсюда Эйрисл услышал надсадный, тонкий вой их глоток, отчего волосы встали дыбом, а игральные кости в нагрудном кармане теплой куртки нагрелись.

Синие лучи прошлись по башенным щитам первой линии, испаряя их, прожигая огромные дыры в шеренгах. Вздыбился невидимый пузырь, разбросавший людей в тяжелых латах. Вспыхнули синие факелы вместо голов сотен пикинеров, сея хаос в центральных рядах, пронеслось нечто сизое, едва уловимое глазом, разрывая стяги, бросая в небо барабаны и гвизармы.

Ряды защитников сломались, смешались, и среди солдат, не понимающих, что происходит и как сражаться с таким противником, начался хаос. Кто-то бежал под прикрытие стен, кто-то, наоборот, на приближающегося врага. Люди роняли оружие, пытались поднять раненых, спотыкались о тела товарищей, командиры старались навести порядок. И в этот миг в левый фланг баталии, все еще относительно целый и единственно держащийся, ударили те, кто, разгромив лучников, спустился с холма.

Эйрисл отвернулся.

– Это не битва, а мясорубка.

– Все битвы мясорубки, друг мой. – Нэ с равнодушием человека, наблюдавшего за схваткой двух жуков, следила, как тяжелая пехота наступавших, перейдя с шага на бег, врезается в толпу дезорганизованных и дезориентированных людей. – Все, о чем мы, менестрели, поем – ложь.

– Я бывал в сражениях, – возразил ей он. – Там кровь и смерть, но равные бьются с равными, а как сражаться с подобным?

Старуха прикрыла ярко-розовые веки, прошелестела, не обращая внимания на отдаленный звон железа и крики тех, кто еще жив, но уже проиграл.

– Эти существа – проявления той стороны. Та сторона меняет всех. Она изменила людей, с помощью шауттов сделав мэлгов. Она изменила асторэ, превратив их в шауттов. Она изменила тех, кто пошел за Вэйрэном, как это было когда-то. Не всех, но многих. Как это происходит и почему, я не знаю, да и не важно. Важно вот что: другие послушны тому, кто ими командует. Их тяжело убить, и даже в небольшом количестве они причиняют вражеской армии серьезный урон. Здесь их не больше пяти десятков, и посмотри на результат. Говорят, у мальчишки-герцога почти тысяча других. Многие из тех, кто был в Скалзе, обратились в них во славу Темного Наездника. И теперь сражаются с Фихшейзом, а после пойдут в Ириасту. И везде, куда укажет герцог да Монтаг.

Внизу, в долине, шел бой.

– Весомый аргумент в победе, согласись.

– Я понимаю, для чего тебе нужен.

Та с печалью посмотрела на него.

– Нет, по счастью, совершенно не понимаешь. В Битве на бледных равнинах Даула Вэйрэн очень рассчитывал на других. Их у него было куда больше, чем в эту эпоху. Мощная ударная сила, которая очень мешала волшебникам, и с ней приходилось считаться. Так писали в своих дневниках таувины, пережившие ту бойню. Мерк и ее группа учеников были единственными, кто мог противостоять тварям. Догадываешься почему? Да-да. Все верно думаешь. Одна из Шестерых была некромантом, тзамас, изначальным носителем дара в этом мире, передавшим свои способности следующим поколениям, и так через тьму веков, через смерти, битвы, охоту таувинов, войну с великими волшебниками, бойню у Мокрого Камня, Талорис, спасение Тионом, появление указывающих, прямо вот… сюда. – Старуха все с той же печалью указала на левую половину груди Эйрисла. – В твоем сердце спят возможности и ключ к победе.

– А если бы я сейчас пошел туда? С мечом.

– У тебя нет меча, – хищно усмехнулась она. – Я сломала его. Хотя остался кинжал. И ты вполне мог бы прикончить нескольких других прежде, чем тебя прикончил бы какой-нибудь латник. Их там сейчас много. Но да. Простым оружием, полагаю, любым оружием ты в состоянии делать то, что не могут остальные – убивать главный козырь армии горного герцога. Ну или не ты, а твой дар.

Она вздохнула и выплюнула изо рта сосновую смолу с видом, что ей стал противен вкус.