Тлеющие осколки разбитых надежд

– Ах… Это вы, Болконский, – с какой-то грустью, но в то же время с облегчением, произнесла она, заметив его.

– Здравствуйте, Дарья, – князь Андрей взглянул на неё, её обычно бледные щёки были какие-то совсем белые, а глаза печальны как тогда, когда он первый раз увидел её. – Вы очень бледны, у вас всё хорошо?

– Чувствую себя не очень хорошо.

– Надеюсь, ничего серьёзного? – с нескрываемым беспокойством, спросил князь Андрей.

– Нет, ничего, я просто не выспалась.

– Признаться, я этой ночью тоже весьма плохо спал… Вас тоже разбудили эти крики?

– Увы, это так, – Дарья подняла на него свои тёмно-карие глаза и тихо, небывало мягко, несмотря на грубость, что от природы была в её голосе, произнесла: – Вы мне не поверите, но я так рада вас видеть сейчас.

– Отчего же не поверить? Я вам верю, я тоже очень рад вас видеть.

– Хорошо, князь Андрей, – Кибакова слабо улыбнулась.

– Это вы потеряли во время прогулки, – князь Андрей достал её белый ситцевый платок и протянул ей.

– А я-то обыскалась его, уж думала, взял кто. Спасибо вам, Андрей, – она осторожно взяла платок, касаясь рук Болконского, что были в белых перчатках, своими, которые, также, как его руки, были вновь прикрыты.

– Не стоит благодарности.

– Вы надолго здесь?

– Нет, я еду домой, в Богучарово, уезжаю уже сегодня. А вы?

– Я тоже отправляюсь сегодня, – Дарья оглянулась по сторонам. – Надеюсь, нас никто не увидел, а то, ежели Софья Кирилловна увидит, такие сплетни поползут…

– Мне уже пора. До свидания, княжна Дарья.

– До свидания, Андрей.

Князь Андрей прошёл внутрь дома.

– Бесстыдница! – послышался сзади голос графини Софьи.

Дарья обернулась назад и вопросительно взглянула на тётушку.

– С каких пор, графиня?

– Qu'avez-vous pense faire[18]? – произнесла графиня на весьма ломаном французском, да так, что даже было трудно разобрать, что же она пыталась сказать.

– Так, а давайте по-русски, – ответила княжна, намеренно растягивая «так».

– Как желаешь, я-то по-культурному хотела, как брат твой Михаил, – Литвинова подошла к княжне ближе. – Ты думаешь, я не знаю о твоих бессовестных делишках? Наслышана я, как ты на бале у брата танцевала с этим Болконским.

– И с каких же это пор вас волнует моя личная жизнь? – Дарья, как и обычно, внешне сохраняла спокойствие и говорила очень расслабленно.

– С тех самых, что я не допущу в своём доме такого позора, слышала я вчера твои грязные откровения об этом Болконском, ещё и кому? Какой-то жалкой прислуге!

– И чего же в этом позорного?

– Да то, что замуж тебе надо, а ты занимаешься ни пойми чем. Нет, дабы как все девушки на бал пойти, познакомиться с кем-нибудь, так она вот что творит.

– А чем же вам не угодил Андрей Николаевич?

– Да он же весь в своего отца, такой же желчный и надменный, да ещё и вдовец, и с ребёнком!

– А, из-за его отца, значит? Но вы ведь и моего отца ненавидили, оттого сейчас ненавидите меня, скажете не так?

Графиня поморщилась и, вскинув голову, недовольно и тихо, будто сама себе, проговорила:

– Кто ж знал, что ты в отца своего пойдёшь…

– Что вы сказали?

– Я тебе добра желаю, хороший жених тебе нужен.

– А знаете, что нужно вам, Софья Кирилловна? Не совать свой нос в чужие дела и оставить меня в покое, ибо вы мне никто! А обо всём этом, хоть всей Москве рассказывайте, мне никакого дела до этого нет, – княжна Дарья уже хотела идти, но вспомнила, что не уточнила ещё кое-что: – И да, в свои двадцать девять, я до сих пор невинна и никем не тронута, ибо помню о дворянской чести, в отличие от некоторых «культурных» как мой брат, и не позволю никому до свадьбы прикасаться к себе, – далее она, не обращая внимания на последующие слова тётушки, прошла мимо неё внутрь поместья.

Часть I. Глава V.

***

Конец мая. Дело было уже к закату, около восьми часов. День был жарким, но вечером появился свежий лёгкий ветерок, отчего стало приятно прохладно.

Княжна Дарья, как, впрочем, и всегда, в одиночестве, сидела на балконе своего имения, она читала книгу. Сейчас в её доме проездом был её брат – князь Михаил, вместе с женою и тремя детьми, и, также проездом, их кузен – Павел Литвинов.

Одиночество своей барышни нарушила крепостная крестьянка по имени Катерина – милая девушка двадцати семи лет, весьма высокого роста, намного выше княжны, с короткими прямыми светло-русыми волосами и голубыми, словно ясное небо, глазами.

– Ваше сиятельство, к вам приехал один князь… Он просит, дабы вы приняли его, – произнесла она.

– Давно такого не было… – тихо проговорила княжна в ответ, не отрываясь от книги. – Кто таков?

– Он просил не называть его имени.

– Тогда пущай со своими глупостями идёт на все четыре стороны, – она, отложив чтение, пристально взглянула на служанку и, гораздо громче и грубее, добавила: – Вот прямо так и передай!

– Князь очень просил, дабы вы приняли его, пожалуйста, Дарья Алексеевна, – жалобно заговорила крестьянка. – Я думаю, этот человек с добрыми намерениями, сами поймёте, когда увидите, кто он. Я прошу вас, моя княжна.