Тля. Антисионистский роман

- Фрицев человек десять скапутилось! - За самовольный уход с поста и самочинные действия Ильину грозила штрафная рота. Узнав об этом, пропагандист полка Аркадий Волгин разыскал Никиту и долго беседовал с ним.

- Ты что же, подвига ищешь?

- Нет, товарищ капитан. На войне подвига искать нечего, он у каждого солдата за поясом. - Никита потрогал гранату. - Зло меня берет: немцы у нас под самым носом разгуливают...

Ему хотелось большого, горячего дела. Рассказывая о нем командиру полка, Волгин умолял:

- В последний раз простите Ильина. Лучше переведите его в разведвзвод к Машкову. Там он будет на месте. Я ручаюсь за него.

- Машков только и ждет твоего Никиту, - усмехнулся подполковник. - В разведке больше, чем где-либо, нужны дисциплинированные солдаты! - бросил он, однако вызвал Машкова, спросил: - Как ты, Владимир Иванович, возьмешь к себе Ильина?

Владимир пытливо взглянул на Волгина и твердо

ответил:

- Возьму.

Никита Ильин подружился с Машковым, открывал ему душу, отличался в хитрых, рискованных операциях. Спустя некоторое время Ильина приняли в партию, присвоили ему звание сержанта. Он стал верным помощником Машкова. В октябре сорок четвертого года Ильин был тяжело ранен. Умирая на руках Владимира, Никита прошептал:

- Коле моему накажите... пусть в строители идет... -Когда Машков вернулся после войны домой, Коля Ильин уже окончив школу ФЗО и работал на заводе токарем. Владимир передал ему последний наказ отца. Паренек очень растрогался, но профессию менять не стал.

- Папа хотел, чтобы я стал рабочим. Так и говорил бывало: «Коля, учись на рабочего!»

Таким этот подросток и изображен на портрете. ...Владимир открыл бутылку сухого вина. Выпили за встречу, и начались взаимные расспросы. Они ведь расстались давно, и теперь им было о чем поговорить.

- Вот и я уволился в запас. Еду на родную Смоленщину, - закончил Волгин свой рассказ и снова посмотрел на картину. - Сознайся, Владимир Иванович, тут что-то есть и твое, пережитое. - Владимир улыбнулся:

- Говорят, во всех произведениях есть что-то автобиографичное.

- Вывернулся! Значит, не доверяешь? - с обидой сказал Волгин.

- Что ты, Аркаша! У нас никогда не было тайн друг от друга. Просто это очень сложно, и для меня самого не совсем ясно.

- «Сложно», «неясно»... Так думают все влюбленные. Должно быть, оттого, что о любви нельзя говорить шутя. И ты это очень хорошо выразил в картине.

В коридоре опять позвонили, и через минуту в комнату с шумом ворвалась ватага молодых художников. Владимир, знакомя Аркадия Николаевича с друзьями, давал им шутливые характеристики.

Первым был представлен высокий юноша с темной пышной шевелюрой, упитанным лицом и пухленькими, как у девушки, губами:

- Борис Юлин! Новая и самая яркая звезда на нашем далеко не живописном небосклоне. - Юлин галантно раскланялся.

- Яша Канцель. Скульптор-работяга. Всем коллективом преклоняемся перед его трудолюбием и, разумеется, талантом.

Худенький юноша с бледным усталым лицом, украшенным ниточкой черных усов, смущенно подал руку майору и тотчас же спрятался за широкую спину художника, о котором Владимир говорил в это время:

- Павел Окунев. Гениальный пейзажист и иконописец, законченный лентяй и беспартийный индивидуалист. На днях женится на дочери полковника, которую охмурил своими талантливыми натюрмортами.

Ощущая крепкое рукопожатие кареглазого детины, Волгин подумал: «Такой медведя голыми руками задушит». А Владимир уже представлял задумчивого блондина с капитанскими погонами:

- Петя Еременко! Внук Верещагина и сын Грекова, главная надежда нашей батальной живописи... А это Карен Вартанян, певец солнечной Армении, лирик, романтик, комсомолец, холостяк.

Пока шла эта балагурная церемония представлений, художники рассаживались кто где мог.

- Кончил паясничать? - дружелюбно пробасил Окунев. Не находя себе места, он, как туча, двигался возле мольберта, заслоняя собой всю картину. - Теперь докладывай, за что «зарезали».

Владимир понял: им все известно о провале картины на художественном совете. «Пришли соболезновать», -мелькнула досадная мысль. И он помрачнел.

- Да так. Считай, ни за что.

- Ну, а все-таки? - не отступал Окунев.

- Одному снег на балконе не понравился, другому -пальма слишком, говорят, детально выписана. У молодоженов выражение на лицах неопределенное... Винокуров подвел итог. Во-первых, он спросил, женат ли я, и когда узнал, что не женат, заключил: «Теперь понятно неясное решение образов новобрачных. Автору незнакомы чувства его героев».

Все рассмеялись, а Окунев выругался:

- Дурак!

- Кто? - спросил Юлин

- Твой приятель Винокуров! - Посыпались безобидные шутки:

- Винокуров прав: жениться надо Володьке!

- Хоть бы временно, чтобы прочувствовать состояние молодожена.

- Вот Паша женится, я на его свадьбе и понаблюдаю, -отшутился Владимир.

Окунев вернул разговор в прежнее русло:

- А еще какие замечания были?

- Никаких. Винокуров обобщил: мол, и снег на балконе, и пальма, и вообще натурализм.

- А что понимает Винокуров в искусстве? - с жаром заговорил Яша Канцель. - Для него эта область непостижима!