Тьма

Следующие часы тянулись томительно, нудно, безмолвно. Шатайки перестали донимать их бесполезными атаками на двери и, должно быть, улетели. Том попытался завязать беседу, обсудить план действий, но откликнулся лишь Йохан, да и то не в желаемом ключе.

— Танис прав был, — ожесточенно заявил Йохан. — Надо было ударить по ним. Превентивный удар! — Он назидательно поднял вверх указательный палец. — Ошеломить! Разгромить! Уничтожить!

— Ты что, не видишь, к чему привели замыслы Таниса?

— Что ты понимаешь в стратегии! В экспедиции я возглавил бы главную атаку. На направлении главного удара. Танис мне обещал. И я бы им показал!

— Ты не соображаешь, что говоришь, Йохан.

— Это ты ничего не понимаешь. Надо было следовать за Танисом. А не за тобой. Вон, куда ты нас завел…

Тому не хотелось даже думать, куда может завести такого рода беседа, и он прекратил опасный разговор.

Два часа молчания утомили Тома. Вид Рашели и Йохана тоже не радовал. Кожа их снова приобрела пепельный цвет, они все больше беспокоились, чесались, раздирая кожу до крови. Тела покрылись мелкими чешуйками. Йохан даже принялся скрести свою левую руку зубами. Том выдал им обоим еще по плоду из кладовой и один съел сам. Осталось восемь. Да уж, такими темпами они и дня не протянут.

— Надо отправляться к озеру, — решительно объявил он.

После чего бесцеремонно схватил обоих за шкирки, вздернул на ноги и подтолкнул к задней двери. Они молча повиновались. Упоминание озера не вызвало у них, однако, никакого энтузиазма. Ослабла тяга к Элиону — или исчезла вовсе, подумал Томас. Помнят ли они теперь вообще, кто их Создатель?

— Когда выйдем наружу, прошу без драк и прочих глупостей. Слышите меня? Черные, похоже, улетели, но могут вернуться. Мы не должны привлекать внимания, надо держаться тише воды, ниже травы.

— Что-то ты много требуешь, — вдруг проговорила Рашель. — Не убьют нас твои мыши.

Услышав эту фразу, первую за несколько часов, Том удивился, но с ответом не замедлил.

— Ты уверена? Я тебя разочарую. Они тебя уже убили.

Рашель нахмурилась, но ничем более не возразила.

Том прижал ухо к двери. Тихо. Открыл дверь, вышел.

Они стояли на пороге, второй раз за день озирали опустевшую деревню. Шатайки улетели.

— Ладно, пошли.

Деревню и холмы прошли молча. Смерть витала в воздухе, торчала из земли черными стволами обгоревших деревьев. Смолкло журчание реки, от которой остался лишь грязный бурый ручеек. Неужели и к озеру опоздали? Лишь несколько часов назад Микал напоминал ему об озере.

Вдоль дороги ни львов, ни лошадей. Почерневшие цветы ждут малейшего ветерка, чтобы рассыпаться черным пеплом вслед за уже выгоревшей травой. Плодов на земле не видно. Шатайки подобрали?

Том шагал сзади, зажав под мышкой сосуд с плодами, а в руке — подобранную в качестве оружия черную палку. Он опасался, что в небе вот-вот появится стая шатаек и набросится на них, но низкое небо скучало над ними без всякого движения, без птиц, без мотыльков, без шатаек. Том подгонял Рашель и Йохана, поглядывая одним глазом в небо, другим следя за местностью.

Возле самого озера Йохан нарушил молчание, в очередной раз удивив Тома.

— Не хочу я туда, Том. Боюсь озера. Вдруг мы там утонем?

— Утонем? С каких это пор ты стал бояться воды, Йохан? Смешно даже слышать такое.

Они вышли к озеру и замерли.

С утеса вместо грандиозного водопада в маленькую серую лужу сливалась лишь хиленькая струйка. Белые пески пляжей понижались на сотню футов, прежде чем дойти до края остаточного бассейна. И никаких животных. Ни единого зеленого листа на скелетах деревьев.

— О, Бог… Элион… — Том шагнул вперед и снова замер.

— Он… ушел? — спросила Рашель, осмотревшись.

— Кто? — не понял Том.

Она показала на озеро.

— Гляньте! — Йохан вглядывался в кромку утеса.

Там, на скальном уступе, стоял одинокий белый лев, глядя вниз, озирая землю у подножия скалы.

Сердце Тома замерло. Рошу! Лев верхнего озера! А что с верхним озером приключилось? Где мальчик?

Рядом с первым львом вдруг появился второй. Затем третий, еще, еще, и вот уже сотня белых львов выстроилась на краю утеса, у пересохшего водопада. Том повернулся к своим попутчикам: они не отрывали глаз от великолепных зверей.

Львы в центре этого ряда вдруг забеспокоились, чуть раздвинулись, и между ними возникла фигурка мальчика. Львы сели, пригнулись, прижали морды к скале. Мальчик, босоногий, в узкой набедренной повязке, занял предназначенное ему место у водопада. Том даже дышать перестал.

Львы, павшие перед мальчиком, замерли. Взгляд мальчика устремился вниз, плечи его медленно поднялись и опустились, лицо исказила скорбь. Комок подкатил к горлу Тома. Мальчик поднял голову к небу, открыл рот, и Том услышал детский плач. Львы распластались по скале и хором взвыли.

Плач мальчика перешел в пение. Песнь печали вознеслась к небесам. Том упал на колени, задыхаясь. Он слышал подобное в недрах озера, когда сердце Элиона разрывалось в красных водах.

Мальчик опустился на колени.