Тьма египетская

Сам начальник гарнизона в ожидании того момента, когда наступит темнота и можно будет запустить в неё охотников за корабельщиками, отправился на конюшню, захватив с собою большую, хорошо посоленную лепёшку. Там он обнял за шею своего верного гривастого друга, потыкался ему лбом в чуткое ухо, потом долго скармливал лепёшку, отламывая от неё куски. Куски становились всё меньше и меньше, старый солдат растягивал сцену прощания, сердце у него болело сильнее, чем любая из многочисленных ран на теле. Коня придётся оставить здесь, только таким образом можно было принудить и всех остальных расстаться со своими боевыми товарищами.

Когда Бодо подбирал с ладони виноватого хозяина последние солёные крошки, прибежал воин, посланный начальником работ на пристани. Оказывается, к берегу пристала лодка со странным человеком. Он желает видеть начальника гарнизона, говорит, что у него есть ценное сообщение.

   — Приведите.

Шахкей не сразу узнал его, хотя и видел всякий раз при посещении верховного жреца Аменемхета.

   — Ты?!

Обряженный уличным брадобреем человек сбросил с плеча накидку, и обнажилась культя левой руки. Правой рукой он погладил свой голый подбородок, как бы объясняя начальнику гарнизона ещё одну причину того, что его трудно узнать.

   — Что тебе надо? — неприязненно спросил Шахкей. Он отлично помнил, что колдун был при том роковом разговоре с Аменемхетом, и значит, свою часть вины за то, что произошло в дальнейшем, несёт.

Хека, ничуть не смутившись тем, что ему ничуть не рады, быстро забормотал, что явился как друг и единственное, о чём он сейчас думает, — как помочь доблестному царскому слуге и его отряду выбраться из сложившейся ситуации.

   — И что ты придумал? — спросил Шахкей, и тут же пожалел о том, что тратит время, которое мог бы отдать своему флоту или коню.

   — Извини меня, доблестный Шахкей, за то, что я посмею произнести эти слова, но, поверь, у тебя есть только один выход — бежать.

Доблестный Шахкей лишь хмыкнул: что ещё можно было сказать в ответ на такую заботу?

   — И бежать тебе следует не в седле, — Хека сделал паузу, и лицо его стало хитрее, чем обычно, — а в лодке.

Тут начальник гарнизона даже усмехаться не стал. Тяжело вздохнул и снова ткнулся лбом в ухо коню.

   — Ты заботишься о моём спасении?

   — Да, и объясню почему! Потому что сам надеюсь спастись вместе с тобой.

   — От кого же ты спасаешься?

   — От всех. Меня хотят убить все.

Шахкей выглянул из-за лошадиной головы, как бы заново разглядывая этого урода. Маленький, чуть приплясывающий от страха и нетерпения на месте, угодливо, но и хитро улыбающийся. Простые люди, воины племени шаззу, не терпят таких. Душат одной рукою. А потом брезгливо вытирают руку о песок. Но он не может этого сделать, хотя и хочет. Он не простой воин, он должен заботиться о своих людях и поэтому должен дослушать ложь, струящуюся из этого рта до конца.

   — Меня хочет убить Аменемхет, он считает, что я предался Яхмосу. Меня хочет убить Яхмос, он считает, что я служу всё же Аменемхету, а его обманываю.

   — Кто же прав?

   — Никто. Они ненавидят друг друга, а причиной своей вражды избрали меня. Поэтому мне приходится скрываться и от одного, и от другого. Но больше, чем Аменемхета и Яхмоса, я боюсь ещё одного человека.

Начальник гарнизона открыл закрывшиеся было от скуки глаза. На смену обыкновенному вранью, кажется, должно было прийти вранье необыкновенное.

   — Ты слышал об этом человеке, может быть, ты видел его. В любом случае ты согласишься, что его надо бояться.

   — Говори, кто это.

Хека обежал взглядом уже почти затопленную мраком конюшню. Закрыл глаза. Вздохнул.

   — Говори!

   — Мегила.

   — «Царский брат»?!

   — Да.

   — Он здесь?!

   — Да.

Скуку как неожиданным ветром выдуло из груди начальника гарнизона. Мегила в городе! Это может всё изменить. Ещё несколько дней назад прискакал гонец с особым письмом из главной канцелярии Авариса, в котором предписывалось схватить любой ценой мятежного и преступного «царского брата» — Мегилу. Так же, как на приказ поймать сына Бакенсети, начальник гарнизона не обратил на него особого внимания. Всё это столичные странные дела, какое до них дело всаднику с границы. Царская канцелярия рассылает такие приказы на всякий случай, чтобы лишний раз напомнить о своём существовании.