Тьма (Город #0) (СИ)

Получалось, что для того, чтобы профессор выжил, его в любом нужно было погружать в состояние заморозки, или, проще говоря - убить, и чем быстрее, тем больше была вероятность того, что его удаться воскресить.

Ясно осознавая этот факт, Пётр приказал остановить сердце Девятова дефибриллятором.

Соблазн вернуть всё назад был неимоверно велик, даже не смотря на риск остановки сердца во время переливания, и всё же, что-то не дало ему прекратить эксперимент - он должен был его закончить, рискуя карьерой и жизнью друга.

После первого удара током сердце профессора не остановилось, поэтому пришлось добавить частоту. Эту процедуру пришлось повторять ещё два раза пока сердце профессора, наконец, не замерло, и он впал в состояние клинической смерти.

Именно с этой секунды можно было считать, что профессор умер.

Только сейчас Пётр Алексеевич осознал, каким же непроходимым безумием был весь этот эксперимент, в который его вовлёк тот, кто сейчас бездыханным трупом лежал на операционном столе.

Но ведь он сам дал разрешение на участие в этом эксперименте, значит, здесь ответственность лежит и на нём тоже, и он ответственен за происходящее не меньше самого профессора. С его стороны, попытка переложить вину в этот ответственный момент выглядела непростительной слабостью, и поэтому, взяв себя в руки, Пётр Алексеевич твёрдым голосом отдал приказ:

- Заморозка!

***

Тело профессора пребывало в состоянии заморозки пять часов, вместо первоначально запланированных пятнадцати минут - именно столько времени потребовалось специалисту по технике, работающему при институте для того, чтобы починить аппарат. О том, чтобы найти ему замену не было и речи - прибор был в единственном экземпляре и на то, чтобы выбить у министерства новый потребовался бы не один месяц.

Около двух десятков литров крови стояли, ожидая своего часа, для того чтобы сначала промыть кровеносную систему от хладостойкого реактива, и только после этого заменить его собою полностью.

После неприятного инцидента вся команда была на взводе. Нервное напряжение было столь велико, что Пётр Алексеевич начал опасаться того, что у кого-нибудь из его людей могут сдать нервы. И, тем не менее, когда они приступили к воскрешению профессора, всё прошло в высшей степени профессионально.

Обледеневшее тело профессора извлекли из криогенной камеры и немедля приступили к разморозке. Главное было не повредить тело, и Пётр Алексеевич очень надеялся на то, что всё пройдёт без эксцессов, так как технология уже была наработана, и точно следуя ей можно было избежать ошибок.

Как только тело профессора нагрелось до 20 градусов по Цельсию, включили аппарат искусственного сердцебиения, начав откачку хладостойкого реактива, с заменой его на настоящую кровь.

Минуту спустя, заработал аппарат, создающий принудительную вентиляцию лёгких, для насыщения смеси крови и реактива кислородом.

Ещё несколько стремительных минут, и процедура достигла своего завершения.

На этот раз всё прошло спокойно.

Теперь тело профессора безмятежно лежало на операционном столе. Лёгкие, сердце и всё остальные внутренние органы, судя по показаниям приборов, работали нормально, но Пётр Алексеевич предпочёл не рисковать и на какое-то время не отключать аппараты искусственного кровообращения и вентиляции лёгких.

Теперь осталось дождаться того момента, когда Девятов придет в себя - только после этого Пётр Алексеевич мог считать, что эксперимент прошёл удачно. Время, которое пациенту требовалось, для того чтобы придти себя, зависело от очень многих факторов, и для каждого человека было индивидуальным, поэтому градация могла составлять от нескольких часов, до суток. Естественно, что Пётр Алексеевич страстно желал того, чтобы профессор пришёл в сознание как можно раньше, для того чтобы окончательно убедиться в том, что с ним действительно всё в порядке. И убедить его в этом мог только сам живой и здравствующий Василий Фёдорович.

А до тех пор, пока профессор находился был без сознания, Петру Алексеевичу приходилось полагаться лишь на результаты анализов, поэтому он отдал приказ о том, что ему нужны все возможные данные о состоянии профессора - их необходимо доставить в его кабинет безотлагательно, отставив в сторону любую другую работу, в том числе и домашнюю. Анализы, не смотря ни на что, должны быть на его столе сегодня. Если профессор придёт в себя немедленно вызвать его в палату.

Слушая свой голос со стороны, Заврыгин внезапно поймал себя на странной мысли о том, сейчас его ртом отдаёт приказания не он, а кто-то другой. Кто-то более крепкий, более амбициозный.

От этой мысли ему стало как-то не по себе, и он поспешил удалиться в свой кабинет, испытывая перед своими сотрудниками странное, непривычное чувство неловкости.

Оказавшись у себя в кабинете, он тяжело опустился в кожаное кресло, затем устало откинулся спинку - только сейчас Пётр осознал, насколько сильно он был измотан. Он прикрыл отяжелевшие веки, пытаясь собраться с силами и, сам того не заметив, плавно погрузился в глубокий и тревожный сон.

***