Тьма, — и больше ничего

И у этой «горы» имелось имя: Бетси Нил. Миленькая женщина с овальным личиком, «разными» глазками в стиле Пикассо и с облачком темных волос. Она узнала Тесс, умудрилась получить у нее автограф, однако главным было даже не это. Главным могло стать лицо Тесс в синяках (Надеюсь, это случилось не здесь, сказала тогда Нил) и вопросы об Элвине Штрельке. Она ведь описала его грузовик и злополучный перстень. С красным камнем, подтвердила тогда Тесс.

Бетси Нил увидит это по телевизору или прочтет об этом в газете — три трупа в одном семействе, такое не пропустишь! — и отправится в полицию. Копы придут к Тесс. Они, разумеется, проверят данные о регистрации оружия в Коннектикуте и выяснят, что у нее имеется «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, известный как «лимоновыжималка». Ее попросят предъявить оружие на предмет проведения экспертизы и для сравнения пуль с теми, что обнаружены в телах трех жертв. И что она скажет? Посмотрит на полицейских своими подбитыми глазами и заявит (все еще хриплым благодаря стараниям Лестера Штрельке голосом), что она потеряла пистолет? А потом и дальше будет настаивать на этой версии, даже после того, как в трубе обнаружат трупы женщин?

Тесс взяла позаимствованную ручку и вновь принялась писать.

…что она неизменно повторяет в каждой книге: убийцы всегда упускают очевидное. Дорин тоже как-то, приводя в пример книжку Дороти Сэйерс, оставив убийцу наедине с заряженным пистолетом, предложила ему найти достойный выход для себя. Пистолет у меня есть. Из близких родственников в живых у меня остался лишь мой брат Майк. Он живет в Таосе, Нью-Мексико. Полагаю, он сможет унаследовать мою собственность. Все зависит от юридических тонкостей моего дела. Если так, то, надеюсь, представители властей, обнаружившие это письмо, ознакомят с ним брата, а также передадут ему мое желание пожертвовать дом какой-нибудь благотворительной организации, помогающей женщинам, подвергшимся сексуальному насилию.

Я сожалею по поводу Большого Громилы — Элвина Штрельке. Он оказался не тем человеком, который меня изнасиловал, и, Дорин уверена, он не убивал и не насиловал тех, других женщин.

Дорин? Да нет же, это она уверена. Дорин ведь не настоящая. Однако Тесс была слишком измучена, чтобы возвращаться и что-то исправлять. Да и какая разница? Ей все равно уже недолго осталось.

По поводу Рамоны и этого дерьма, что в соседней комнате, я не сожалею. Они это заслужили.

Как, разумеется, и я.

Она отвлеклась, просматривая исписанные страницы — не упустила ли что-нибудь? Решив, что нет, расписалась — поставила свой последний автограф. К последней букве пересохли чернила, и она отложила ручку в сторону.

— Есть что сказать, Лестер? — спросила она.

В ответ послышался лишь шум ветра — его порывы были настолько сильными, что бревна маленького дома поскрипывали, пропуская в щели струйки холодного воздуха.

Тесс вернулась в гостиную. Она нахлобучила Громиле на голову кепку и надела на палец перстень. Ей хотелось, чтобы обнаружили его именно в таком виде. На телевизоре стояла фотография в рамке: Лестер, обнявшийся с мамой, оба улыбались. Просто мама с сыном. Чуть задержав взгляд на снимке, Тесс вышла.

42

У нее возникло чувство, что необходимо вернуться к заброшенному магазину, где все началось, и покончить с этим там. Можно немного посидеть на заросшей травой стоянке, послушать, как ветер раскачивает старую вывеску («ВЫ НРАВИТЕСЬ ДРУГ ДРУГУ»), подумать о чем-то, о чем люди думают в последние минуты жизни. В ее случае, видимо, о Фрицике. Наверняка Пэтси возьмет его к себе — и хорошо. Коты живучи. Им не важно, кто их кормит, пока перед ними полная миска.

Доехать до магазина в это время можно было бы быстро, однако путь все же казался далеким. Тесс жутко устала. Она решила, что сядет в старый грузовичок Эла Штрельке и сделает это там. Однако ей не хотелось бы забрызгать свое вымученное признание своей же собственной кровью — это выглядело бы совсем не к месту, принимая во внимание все изложенные в нем душераздирающие подробности, так что…