Тьма… и ее объятья

— Пойду, правда, прилягу.

До вечера я пролежал на кровати в своей спальне, стараясь ни о чем не думать. Лучше всего было бы уснуть, но сон бежал от меня; а вот мысли потихоньку возвращались, и вместе с ними навалилась такая тоска, что впору было взвыть. Чтобы немного отвлечься, я принялся обдумывать все, что поведал мне Кристиан. Этой информацией нужно было как-то распорядиться, я не собирался просто принять ее к сведению и так все и оставить. Я, правда, не знал еще, что намерен предпринять и зачем. Знал только, что в лапы тех, кто убил отца, попадать мне не стоит, особенно, если они и впрямь думают, будто у меня есть нечто нужное им. А стоит, пожалуй, все-таки наведаться домой, и пошарить по оставленным там вещам; может, и найду то, что прятал отец. Он, наверняка, вел какие-то записи, и я должен найти их. А потом подумаю, что с этим делать.

До самого вечера меня никто не потревожил, и только Кристиан, вернувшись, зашел узнать, в порядке ли я. Заодно принес сумку с моей одеждой: он уже успел поговорить с полицией и поставить их в известность о том, что я цел и невредим. Ему разрешили забрать из дома некоторые мои вещи. Я поблагодарил. Выглядел Кристиан сильно подавленным, в каждом движении сквозила усталость, и мне снова стало его жаль. Даже чертовски элегантный темно-серый костюм смотрелся на нем помято и уныло. Я только сейчас подумал, что Кристиан, должно быть, взял на себя все заботы по организации похорон, переговоры с полицией, связь с родственниками и коллегами отца, а так же еще множество крупных и мелких забот. Да тут еще я на его голову. И Агни, которая, впрочем, ничего не знала, пока не появилась тут. И еще мне подумалось, что Кристиан, на самом деле, завяз в проблемах моего отца гораздо глубже, чем хотел показать. Только он ни за что не станет загружать ими меня, уж я-то его знаю…

— Как ты вообще, Илэр? — Кристиан все не решался уйти из дверей моей комнаты.

"Очень плохо?" — спросили его глаза, но губы — не решились.

— Я в порядке.

— Уверен, что не хочешь выпить успокоительного? Нет? Тогда, спокойной ночи, Илэр.

— Спокойной ночи, Крис.

Глава 2

Vempire

Together we are

We cast our spirit away

We are to thee enslaved

And darkness now awaits

Awaits

Cradle Of Filth "Ebony Dressed For Sunset"

–

Вампир!

Мы теперь — вместе.

Мы прогнали свою душу прочь.

Мы попали в рабство твое.

И тьма ждет нас.

Ждет нас.

Единственные похороны, на которых мне приходилось присутствовать, были похороны моей бабушки со стороны отца. Когда она умерла, мне было лет пять, а потому смерть ее, а так же похороны, я помню смутно. Помню бледного, мрачного, совсем молодого еще отца, помню заплаканную тетку и еще каких-то бабок в черных платьях и черных же кружевных накидках на голове. В общем, все было довольно мирно и спокойно, только очень сумрачно.

Похороны отца стали вторыми в моей жизни, и их, наверное, я буду помнить до самой смерти, несмотря на то, что целый день прожил как в тумане. Мы с Кристианом приехали прямо на кладбище. Он с трудом, но убедил меня, что так будет лучше. До объяснений, правда, не снизошел. Он вообще говорил в тот день очень мало. В угольно-черном костюме, бледный, с приглаженными и собранными в хвост волосами, он казался не то святым отцом, не то скорбным ангелом смерти. Таким я его не знал, и, говоря честно, предпочитал бы не узнавать никогда.

Оказавшись перед кладбищенской оградой второй раз за последние три дня, я почувствовал примерно то же самое, что и тогда, когда бился тут в истерике на руках у цветочницы. Тот же холод, хотя теперь на мне было осеннее полупальто, и то же отчаяние. Снег так же ложился на черное сукно и колол лицо, ветер так же норовил забраться за шиворот. Так же мерзли руки (я снова был без перчаток, забыл напрочь, да и до них ли было?). Я посмотрел на цветочниц. Наверное, и они тоже были те же самые, да только не помнил я их лиц. Любопытно, узнали ли они меня? Едва ли. Трудно сопоставить посиневшего поцарапанного пацана в разодранной куртке и юношу в дорогом пальто, вышедшего из темно-синего автомобиля, который иначе как лимузином-то и не назвать.

Не глядя ни на кого, я остановился у гроба. Кто-то подходил ко мне, выражая соболезнования, но я ничего не слышал и не воспринимал, смотрел на изжелта-бледное, восковое, почти неузнаваемое лицо отца, покоящееся на белых кружевных подушках. Надолго меня не хватило. Я не хотел помнить отца таким, и отошел в сторону, встал рядом с Кристианом.