Тьма императора (СИ)

— Кошмар какой, — ужаснулась София. — И что потом? Он ей что-нибудь ответил? — Нет. Это было ни к чему. Она только открыла рот, чтобы спросить, не из жизни ли самого императора эта история, как мужчина, подняв голову к небу, вдруг сказал:

— И здесь будет дождь. Смотри, тучи идут. — Надо возвращаться? Защитница, и почему ей одновременно и хочется, и не хочется этого? Причем не хочется больше.

— Не надо. Если начнется дождь, я нас куполом накрою. Тучи собирались быстро — видимо, ветер наверху был сильный, — и София с интересом наблюдала за тем, как чистое звездное небо сменяется мрачной туманностью. А потом она ощутила, как император осторожно обнимает ее за плечи, и застыла от неожиданности.

Нежно, тепло и приятно. Не должно так быть. Крысы?.. С неба посыпались первые прохладные дождевые капли, и София вздрогнула. — Не бойся, — шепнул его величество, согревая ее — то ли магией, то ли прикосновениями. Дыхание мужчины щекотало Софии висок, и так хотелось повернуть голову…

— Вы же говорили… про купол… — пробормотала она, ощущая, как Арен касается губами ее волос. — Говорил. Но, знаешь… Я ни разу не промокал под дождем. Говорят, это романтично.

Софии стало смешно. — Очень. Особенно — когда в туфлях хлюпает вода. Дождь уже поливал их вовсю, но холодно не было совсем. София словно стояла под теплым душем, лишь слегка охлаждающим кожу, после жаркого дня.

— Наверное, вы никогда не замерзаете, ваше величество? — спросила она негромко, одновременно и наслаждаясь собственными ощущениями, и стыдясь этого. — Замерзаю, — шепнул император рядом с ее виском, — согрей меня, Софи.

— Я не про это. — Она изо всех сил пыталась взять себя в руки. — Альго не горят в огне, я помню. А замерзнуть могут? — могут. Сейчас, например. София хотела повернуть голову в другую сторону, но Арен не позволил, подняв руку и касаясь пальцами подбородка.

— Посмотри на меня. Тебе ведь хочется, моя драгоценность. Я чувствую. Она зажмурилась и выдохнула: — Нет. — Софи… Пальцы сдвинулись выше, лаская губы. Это было так чувственно и откровенно, что София не выдержала — распахнула глаза, резко вскочила с пледа и побежала, не разбирая дороги и не обращая внимания на дождь, который резко из теплого стал ледяным.

Бежала она недолго. Секунды три. Через эти три секунды Арен поймал ее, повернул лицом к себе и обнял, вновь согревая.

— Глупышка. Десять градусов тепла. И дождь идет. Заболеешь ведь. София дрожала, уткнувшись в грудь императора и обнимая его изо всех сил. Не только потому что так было теплее.

Она хотела его обнять. Очень сильно хотела. И мучилась из-за этого. — Я уже заболела, — шепнула София, надеясь, что Арен не услышит. — Давно. С первого взгляда. Он молчал, обнимая ее. — Но это же нельзя, нельзя… — можно.

Она успела только вздохнуть, когда император, вновь приподняв подбородок девушки одним решительным движением, прижался к ее губам в стремительном поцелуе. Защитница! Как же сладко. София всхлипнула, раскрывая губы шире, сама не понимая, что обнимает Арена за шею, прижимается к нему всем телом и гладит по волосам. Она чувствовала только колоссальное, невообразимое удовольствие, которое почти разрывало ее на части — таким оно было сильным. И запретным.

Но на несколько безумных и очень чувственных мгновений запреты были позабыты — и вспомнила о них София лишь когда Арен вдруг вспыхнул пламенем. Оно не причинило ей вреда, наоборот, ласково коснулось кожи, но эта вспышка вернула девушку к ее сомнениям.

— Нет… — простонала она императору в губы и удивилась, когда он сразу отстранился. Но далеко не отошел, по-прежнему обнимая и… дрожа?..

— Ваше… София хотела спросить, почему он дрожит, но голос не слушался, и ноги подкашивались. — Возвращаемся, — сказал Арен негромко, создавая над их головами непроницаемый для дождя погодный купол. Высушил и себя, и Софию, а затем начал строить пространственный лифт одной рукой.

Про плед, термос и корзинку никто из них даже не вспомнил. Вернув Софию в комнату, император вновь поцеловал ее в губы, и так быстро, что она не успела возмутиться.

— Доброй ночи, моя драгоценность, — прошептал он. Несколько мгновений смотрел ей в глаза, и взгляд его был настолько страстным, что София подумала — не уйдет. Но он ушел. Требовательно и непримиримо поцеловал ее еще раз, а после шагнул в пламя.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

У Арена было ощущение, что София переломала ему все кости своими эмоциями. В какой-то момент он понял, что не может различить, где она, а где он сам. Такого с ним вообще никогда не случалось. Удивительно.

И огнем он тоже раньше непроизвольно не вспыхивал. Но в то мгновение, целуя Софию и чувствуя от нее поток совершенно невероятных эмоций, которые будто бы проникали ему под кожу, сжимали тугим обручем грудь и сердце, текли по венам огненной кровью — в то мгновение Арену было настолько хорошо, что он казался сам себе огромным солнцем, сияющей звездой, которая горела, но все никак не могла сгореть.

Нет уж, теперь он никогда не откажется от Софии. Что бы ни случилось.