Тьма моего сердца

Я поскребся в дверь, назвался, и дядя Фаля впустил меня.

— Лютик хочет в лес идти, — буркнул бывший стражник, — По мне, так это он зазря затеял. Самоубивство это. Прыгнет нечисть ему на загривок с дерева…

— Сейчас поговорю с ним.

Прежде чем идти наверх, я заглянул в пустую кухню и добыл из шкафчика бутыль Лушиной знаменитой "огнежорки" — контрабандного арваранского зелья, настоянного на красном перце с чесноком, и чуть-чуть подсоленном. Достал три серебряных стаканчика, расставил на столе и накапал в один из маленького пузыречка, который до этого момента хранился у меня за пазухой. Пузыречек сегодня днем выдала мне Луша. Отвела в уголок и сунула в руку. Велела Лютику в вино капнуть, если тот совсем взбеленится, Ясное дело, сказала, добром он глотать лекарство не станет, так ты ему в вино накапай, а то ведь парень сам себя заездит. Я отсчитал не четыре капли, как она учила, а шесть — если Лютор заснет, оно к лучшему. Иначе его только силой держать придется, а зачем мне лишняя драка? Люторов стаканчик я запомнил — с волнистым узором, потому что прозрачные капли на дне почти не были видны. Зажал стаканчики между пальцами и пошел наверх.

Постучал носком сапога — руки у меня были заняты. Открыл дверь Викор.

— Чего там снаружи? — спросил он.

— Ничего. Тихо. Я замерз, мне надо выпить. Лютор, Викор?

Я прошел вглубь комнаты. Дия уже не лежала — сидела на постели, сгорбившись, сжав руками голову и монотонно покачиваясь вперед-назад. Лютор стоял у забранного ставнями окна. Лицо его еще больше осунулось, стало сухим и жестким как у вяленой рыбы. Плохое совсем лицо. Глаза какие-то белесые, словно солью засыпанные. В руке — палка-посох, на одном конце железный шип, на другом — свинцовое копыто. Кадакарская палка, для походов по ледяным горным тропам.

— Хватит ждать морковкина загванья, — заявил он хриплым от гнева голосом, — Что, думаешь, упырь не видел, как сюда отряд вооруженный приехал? Так он и полезет в ловушку, держи карман. В лес надо идти. Сейчас. Пока он еще здесь, пока за другой добычей не отправился.

— Может, ты и прав, — согласился я, расставляя на столе стаканчики и разливая в них "огнежорку", — Может, действительно, мы только время теряем. Значит, сейчас и пойду, только обогреюсь немного. На, держи, тебе тоже выпить не повредит. Викор, присоединишься?

— Давай, а то ждешь-ждешь тут… сдуреть можно.

— За удачу, — я стукнул стаканчиком о соседей, выдохнул и выпил одним глотком.

"Огнежорка" не зря так прозывалась — в животе у меня загудели все топки преисподней. Лучшее арваранское зелье — а у Дереков было несомненно лучшее — горит синим пламенем, им сырые дрова разжигать можно. Красный перец только добавлял ему едучести.

— Почему ты? — возмутился Лютор, — Я этим посохом снежных котов охаживал в Кадакаре. Ледяную ведьму гонял. Что мне какой-то вампир!

— Посох у тебя, конечно, грозный. Но куртка твоя хоть и двойной вареной кожи, кольчуге моей не чета. И голова у тебя открыта. Шея так и сверкает.

— Точно, — фыркнул Викор и совершенно неожиданно цапнул брата пятерней за горло.

Лютор взвился с рычанием, свистнул посох, Викор отлетел на пустую Лискину кровать.

— Уй, уроооод! Спятил совсем, дубьем своим махать…

— Соображай, что делаешь! — гаркнул Лютор, весь белый, страшный и встрепанный.

— Вик, правда, кончай свои шуточки, — сказал я, — Скажи спасибо, что глаз не вышибли.

— Идите вы… — обиделся Вик.

— Стой! — вдруг заорал Лютор и кинулся через комнату.

Оказалось, пока мы занимались ерундой, Дия тихонько попыталась смыться — отец перехватил ее у самой двери. Он сгреб девчонку в охапку, выронив свой шест, она только сдавленно пискнула. Бледные кулачки побарабанили по кожаным плечам, потом разжались и беспомощно обвисли.

Я поспешил к ним:

— Дия, малыша, ну что же ты…

Она рыдала у отца в объятиях.

Мы отвели ее обратно, усадили на постель, сели с двух сторон. Я погладил блестящие ее волосы, куделью тонкорунной греющие руку. Прядки вились кольцами, цепко охватывая мои пальцы как усики винограда. Под массой волос открылась тонкая шея и — ох… господи, мой Боже — набухшие темные капельки и размазанный о ворот кровавый следок. Место укуса, понял я, кровоточит… или сама расчесала, вон кожа какая красная…

Я посмотрел на Лютора, прижимающего ладонь к глазам. Похоже, Лушино лекарство начало действовать. Викор, сидя на кровати напротив, мрачно щупал пострадавшие ребра. Дулся. Ну и шут с ним.

— Дия, — шепнул я в пышные кудри, — не плачь, малыш. Все образуется. Все будет хорошо.

Она всхлипнула, вытерла нос рукавом — чистюля Дия, которую расстраивала любая неровно лежащая складка. Ах ты, идол поганый, господин полуночи, что же ты с людьми делаешь? Сами на себя не похожи…

Я приобнял ее, привалил к груди, покачивая, как малого ребенка. Она не сопротивлялась, но хрупкие плечики были напряжены, а спина одеревенела. Лютор согнулся, поставив локти на колени, и спрятал в ладонях лицо.

— Вик, — тихонько окликнул я, показывая на Лютора глазами, — Уложи его.