Тьма на пороге

И ещё парочка допущенных к телу уже некоторое время перестала имитировать активную тренировку и вполголоса беседуют. Насколько я понимаю, их разговор достаточно личный, поэтому женщины удалились в противоположный от Феди угол. Там, как им кажется, их никто не сможет подслушать.

Но мои новые распроклятые способности позволяют, в том числе и слышать на больших расстояниях. Если бы ещё не натужное дыхание Хоменко. Нет, ну реально непонятно, кто из нас поднимает штангу.

Я токаю снаряд и прислушиваюсь. Мне действительно интересно. По ходу, Настенька — истинный кладезь всевозможных тайн и секретов. Подумать только, всё время знать, что твоего бывшего парня превращают в монстра, а его жену охмуряет другой мужчина и ни разу даже вида не показать! Как сказал Папа, тяжело взглянув на Михальчук: «Я бы против тебя в покер играть не стал.» Зина ничего не сказала, но её взгляд был весьма красноречив.

— Круто! — бурчит Егор, но я его уже не слушаю.

— Ты же не просто так тогда проговорилась, — голос Нади кажется спокойным, но я слышу, как через это видимое спокойствие рвётся натянутая струна. То ли тревога, то ли — бешенство. — Ведь так?

— С чего ты это взяла? — Настия тоже спокойна, едва ли не расслаблена. И это — тоже фальшь, маска, но что под ней я понять не могу. Ну да, покер, такие дела.

— Потому что я начала тебя немного понимать, — Надя хмыкает. — Ты — не из тех, кто способен ляпнуть языком, не подумав, а после — ой, ой, не то врывалось.

— Ты меня поняла? — кажется в голосе Михальчук звучит открытое презрение. — Да ты со мной практически не общалась. Если не считать того подарочка.

— За это — прости, — Надя обманывает: ей не жаль того, что она сделала. — И всё же, так бывает. И про эту б…дь ты не просто так проговорилась, а специально, в нужный момент. Правда, похоже ты не ожидала, что на Лёню это подействует так сильно. Ведь так?

— Специально? — кажется Настя недоумевает, но в её вопросе звучат совсем иные нотки. Похоже на усталость. У меня в висках стучит так, что кажется: ещё немного и череп лопнет. — Ну и зачем же мне это нужно, гений дедукции? Или у тебя уже крышу рвёт на почве конспирологии? Готова видеть во мне средоточие всех зловещих заговоров нашего мира? Повторю для тупых: идея с Лёней была не моя. Да, выполняла приказ, о чём и тогда и сейчас искренне сожалела. Думаю, об этой глупости стану жалеть до самой смерти, но идея — не моя.

— Ну ещё бы, сама-то ты — белая и пушистая фея! — шипит Надя. Мне кажется или она скрипит зубами?

— Ну, ещё десяточку, — бормочет Егор, когда я опускаю штангу. Не понимаю, о чём он говорит: в башке стоит такой жар, словно там пылает солнце. Слышу звон. — Давай!

— Нет, не белая, не пушистая. — Некоторое время никто ничего не говорит. Краем глаза вижу, как Надя и Настя смотрят друг на друга. Руки Михальчук сложены на груди, а Кротова упирает кулаки в бёдра. Такое ощущение, что эти двое вот-вот вцепятся друг другу в глотку. — Но не надо и делать из меня исчадие ада. Тем более сейчас, когда я на вашей стороне.

— Меня терзают смутные сомнения, — ворчит Надежда и медленно отирает ладони о штаны. Под аккомпанемент стука в ушах я толкаю штангу вверх. Почти не ощущаю веса. Егор точно добавлял? — А по поводу того, что я сказала…Лёня очень сильно любил эту паскуду и может быть даже сейчас…Ну, после того, как на бросила его…

— Возможно, — соглашается Настя. Вот сейчас с её голос точно что-то не так. — Психотип у него такой. Жаль, что у нас с ним тогда не вышло. Сейчас имела бы самого верного мужа на свете.

— А хотела? — тихо спрашивает Надя. — Тогда, сейчас, не важно.

Михальчук молчит. Сейчас она смотрит в пол. А вот Надя буквально пожирает собеседницу взглядом. Я не понимаю, в чём смысл этого разговора: какого хрена эти две перемываю кости мне и …Ватрушке. Привычное ласковое прозвище не ложится на язык, почему-то сейчас оно воспринимается с душком плесени, точно некогда годный любимый продукт начал разлагаться. От этого вновь болит в груди, и я снова ощущаю, как падаю в бездну. Не хватало ещё сейчас взять и отрубиться. Скриплю зубами и толкаю штангу.

— Класс! — бормочет Егор и его голос быстро отдаляется, словно Хоменко стоит на перроне, а меня уносит скорый поезд. — Ещё десяточку?

Плевать, хоть двадцаточку. Мне не до этого.

— Значит, я правильно догадалась, — в голосе Нади звучит удовлетворение. Вроде бы она даже улыбается, вот только улыбка больше смахивает на гримасу злости и страдания. — Решила, под шумок, себе прибрать?

Этот дурацкий разговор напоминает диалоги из тех мелодрам, которые обожала смотреть Варя. И я бы мог посмеяться, если бы всё это не касалось меня. А так…Стук в висках и боль в груди превращают банальную разборку двух женщин в нечто особое. По крайней мере, для меня.

Егор заканчивает возиться с «блинами», и я толкаю штангу. Веса в ней нет, словно я просто поднимаю руки. Только в глазах всё краснеет, а стук в висках становится громче.