Тьма над Лиосаном

Впрочем, особенные расспросы были и не нужны. Убедившись, что маргерефу Элриха можно ненадолго оставить, граф склонился над Випертиком. Тот дышал шумно, прерывисто, пульс у него был частым, а лицо — белым как мел. Сент-Герман покачал головой и, помня о присутствии Амальрика, перекрестился.

— Этого спасти уже невозможно, — тихо произнес он и стал осматривать Ледегара. — У другого вывихнуто плечо, все остальное не так серьезно. Думаю, он будет жить.

— Откуда у вас такая уверенность? — спросил Амальрик. — Вы словно знаете наперед то, о чем говорите.

— Знать наперед я ничего не могу, — рассеянно пробормотал Сент-Герман, — но чудеса случаются редко.

Он пошарил рукой в открытой укладке, отыскивая там склянку с болеутоляющим средством. К сожалению, не таким действенным, как настойка из мака, но все же способным облегчить страдания Випертика. Пузырек булькнул, и несколько капель густой темной жидкости оросили губы и рот умирающего.

— Зачем это, если он не жилец? — покачал головой Амальрик.

Ответ был быстрым и четким:

— Он агонизирует. Я хочу избавить его от мучений.

— Брат Эрхбог бы воспротивился этому, — проворчал Амальрик. — Христос Непорочный страдал за нас всех, и мы все должны, не ропща, претерпевать ниспосланные нам муки. Вы подвергаете опасности спасение души умирающего, стремясь унять его боль. — Он перекрестился.

Сент-Герман поднял голову и пристально поглядел на прежде не отличавшегося особенной набожностью капитана.

— Вы действительно так полагаете? — спросил он наконец.

— Разумеется, — сказал Амальрик, но не решился подкрепить свое утверждение взглядом и спрятал глаза.

Сент-Герман, пожав плечами, вновь занялся Ледегаром, оценивая, с каким усилием следует надавить на его вывихнутое плечо. Пережать было нельзя, недожать — тоже: и то и другое могло вызвать весьма нежелательные последствия. Он примерился, секунду помедлил и быстрым движением ликвидировал вывих, затем, передвинув скамью, прижал вправленную руку к стене.

— Ловко, — похвалил Амальрик, пытаясь загладить возникшую между ними неловкость, потом вновь потупился и с преувеличенным тщанием прикрыл чресла Галена блузой.

— Мне доводилось и раньше проделывать это, — пояснил Сент-Герман. — Рука на какое-то время ослабнет, но в конце концов в ней разовьется прежняя сила. Если, конечно, он не станет ее нагружать.

— И вы опять в том уверены?

— Почти, — был ответ.

— Значит, все же не полностью?

— На все есть воля Господня, — сказал Сент-Герман. — Никто и ничто не может противостоять ей.

— Истинно так, — кивнул Амальрик, вполне удовлетворенный полученной отповедью.

Остатки тревоги в глазах у него улеглись, а над каменной ванной, тепло к которой поступало от очага за стеной, взвились первые язычки пара.

Сент-Герман опять подошел к маргерефе и сказал, тщательно подбирая слова:

— Я хочу выкупать вас, маргерефа. Чтобы омыть ваши раны.

Тот дрожащей от напряжения рукой осенил себя крестным знамением.

— Мне это не подобает. Мыться — значит, звать в гости дьявола.

— Нет, — возразил Сент-Герман. — Суть омовения — очищение. Сам Христос Непорочный погружал своих учеников в реку, чтобы смыть скверну с их душ. Вам тоже следует смыть с себя зло, причиненное датчанами и их секирами.

— Именно там и засел дьявол, в их секирах, — заявил с неожиданной живостью маргерефа.

— Так просите Христа Непорочного поскорее очистить вас.

Сент-Герман, решив, что сказанного достаточно, подхватил королевского чиновника на руки и понес к ванне.

В этот момент дверь с грохотом открылась, и в помещение вошел пылающий от негодования брат Эрхбог. Он решительно вскинул руку, дабы пресечь творящееся на его глазах зло.

— Именно этого я и боялся!

Амальрик попятился, стараясь сделаться незаметным, но Сент-Герман, осторожно погружая маргерефу Элриха в воду, с невинным видом спросил:

— Чего именно, достопочтенный брат?

— Того, что тут понуждают истинных христиан свернуть на путь ублажения плоти, — заявил тот с нарастающим гневом. — Что тут развращают их.

— Нет, — возразил Сент-Герман, выпрямляясь. — Тут всего лишь пытаются помочь воинам, сразившимся с силами зла. — Убедившись, что охваченный благодатным теплом маргерефа впал в блаженное оцепенение, он продолжил: — Эти люди бились с датчанами, почитающими старых богов. Вы сами всегда заявляете, что поклонение им заразительно. Следовательно, необходимо смыть с пострадавших заразу, чтобы Христос Непорочный поскорее начал их оздоровлять.

Амальрик посмотрел на чужака с уважением.

— Да, — сказал он. — Датчане просят старых богов помогать им в сражениях.

Брат Эрхбог, опешив, не сразу нашел что сказать.

— Воду не освятили, — наконец выдавил он из себя, сопроводив свои слова порицающим жестом.

— Но, видимо, вышний промысел и прислал вас сюда, чтобы это исправить. — Сент-Герман указал на ванну. — У нас с капитаном нет права совершать такие обряды, но вы, без сомнения, обладаете им, ибо давно и ревностно служите Господу нашему.

Дверь опять скрипнула. В баню втащили носилки, на которых кто-то монотонно постанывал. Фэксон, шедший первым, молодцевато расправил плечи и прокричал прямо в ухо монаху: