Тьма над Лиосаном

ГЛАВА 12

Нараспев громко произнося благословения, брат Эрхбог поднял кверху корзину с первой выпечкой из муки нового урожая, показывая ее всем собравшимся. Он постился два дня и две ночи, а потому хлебцы казались ему сделанными из чистейшего золота. Верующие, творя молитвы, преклоняли колени, и монах ощущал такое блаженство, что, если бы знал, как призвать к себе ангелов, непременно воспарил бы с их помощью к небесам. Бочонок с вином был уже откупорен, чтобы предложить свое содержимое последователям Христа. В общем зале царила жара, пахло потом и давно не мытой одеждой. Все это впитывал в себя летний воздух — влажный и липкий от прошедшего накануне дождя.

Сигарда стояла прямо перед священнослужителем, благочестиво склонив голову. Морщинистое лицо ее блестело от пота, седые волосы были скромно прикрыты платком. Возле нее переминался с ноги на ногу капитан Мейрих. Он теперь настолько ослеп, что лишь изредка различал нечто более четкое, чем неясные тени, и, как и малые дети Ульфрида, пребывал в полной зависимости от жены.

— Когда вкусите, плоть Христа Непорочного да насытит вас, — произнес благоговейно брат Эрхбог, для доходчивости пренебрегая латынью. — Когда изопьете, дух Христа Непорочного да войдет в вас!

— Да смилуется над нами Христос Непорочный, — произнесли хором собравшиеся.

— Пусть каждый из вас приблизится со смирением в сердце, — сказал брат Эрхбог, водружая корзинку с хлебцами на алтарь. — С покорностью склонимся пред Великим Властителем, одержавшим победу над смертью и защитившим нас от адского пламени. — Он вынул из корзины маленький хлебец, разломил его на две половины и вскинул над головой. — Поднося сей хлеб Небесам, мы возносим к ним и наши сердца.

— Да смилуется над нами Христос Непорочный, — нараспев повторили верующие.

— Надеюсь, перед приходом сюда вы постились, ибо пищи сей могут касаться только неоскверненные пальцы. — Брат Эрхбог потряс половинками хлебца. — Лишь в этом случае Христос Непорочный сможет свершить с ней свои чудеса, чтобы она обогатила наш дух, а не плоть, и освободила нас от всех тягот земного существования. Нам, смертным, сейчас дается возможность познать чистоту Христовой безгрешности и на короткий миг заглянуть в иные пределы, недоступные тем, кто погряз в нечестивости и грехах.

Сент-Герман наблюдал за обрядом со стороны, стоя в дверях общего зала. Он не собирался тут быть, но Ранегунда задерживалась в деревне, и у него появилась возможность отдать дань собственной любознательности. Впрочем, месса текла обычным порядком, не тая в себе ничего неожиданного, и он уже стал поворачиваться, чтобы уйти, когда его грубо толкнули.

— Посторонитесь, милейший, — сказал Беренгар. — Я спешу. — Зеленый полотняный камзол щеголя, несмотря на жару, прикрывала желтая, сотканная Пентакостой накидка, а борода была умащена гвоздичным маслом, что в смеси с острым запахом пота, исходящим от его тела, порождало просто ошеломляющий аромат.

— Разумеется, — отозвался вежливо Сент-Герман, чуть отступая, чтобы дать молодому человеку пройти. — Там уже раздают хлебцы.

Беренгар перекрестился.

— Во имя вечной жизни.

— И крови, — откликнулся Сент-Герман.

Но сын Пранца уже прошел в зал. Зато слуга его, Ингвальт, остановился, с неодобрением глядя на чужака.

— Почему вы не на коленях?

— Я не исповедую вашу религию, — спокойно ответил Сент-Герман. — Христа Непорочного оскорбило бы мое участие в мессе. Так же как и всех верующих христиан.

Мрачный взгляд Ингвальта не смягчился.

— Вам не следует здесь находиться.

— Вероятно, вы правы, — сказал Сент-Герман, намереваясь откланяться, но Ингвальт не унимался.

— И с какой стати вы вообще тут оказались? — с подозрением спросил он.

— Мне любопытно было взглянуть, как идет служба, — объяснил Сент-Герман. — Меня с давних пор чарует ее красота.

Он и впрямь не уставал восхищаться торжественным строем христианских обрядов. Правда, с течением лет они все усложнялись, теряя сходство с первоначальными, и этот процесс весьма его беспокоил.

— Вы говорите одно, но на уме у вас может быть и другое, — упорствовал Ингвальт.

— Может, — согласился Сент-Герман. — Но ничего подобного нет. Я просто хотел взглянуть на обряд, вот и все. Это ведь не возбраняется, а?

— Только не в вашем случае, — гнул свое слуга сына Пранца. — Вы чужеземец, и ваше присутствие здесь неуместно.

Сент-Герман покачал головой.

— Я нахожусь здесь лишь потому, что за меня не выплачен выкуп. Это известно всем, как, надеюсь, и вам.

— Известно. Но я отвечаю за безопасность хозяина и потому постоянно за вами слежу, — холодно заявил Ингвальт.

— Ваш хозяин может не опасаться меня, — возразил Сент-Герман.

— Лишь потому, что я всегда начеку, — парировал Ингвальт. — Пусть герефа благоволит к вам, но я не столь легковерен. И хорошо разбираюсь в приметах и знаках, а они говорят против вас.

— Вы, вероятно, изучаете их? — спросил с плохо скрытой иронией Сент-Герман.

Ингвальт перекрестился.