Тьма над Петроградом

Тогда Аркадий Петрович отправил все того же шустрого мальчишку с запиской к комиссару Леру. В записке содержалось предложение, точнее — вопрос, не согласится ли господин комиссар позавтракать с ним следующим утром в небольшом, но уютном ресторанчике в Латинском квартале. Горецкий сохранил об этой части Парижа самые теплые воспоминания, часто бывая в свое время в Сорбонне.

Комиссар прислал ответ с тем же посыльным — согласен, давно собирался встретиться с дорогим другом, да все дела, дела…

Сейчас господин комиссар с воодушевлением принял от хозяина меню и послал Горецкому приятную улыбку через стол.

Аркадий Петрович хотел бы порасспросить своего знакомца о нашумевшем деле об ограблении банка, особенно его заинтересовали неизвестные трупы в соседнем подвале. Однако следовало подождать подходящего момента, ибо господин полицейский комиссар очень трепетно относился к процессу выбора еды. Аркадий Петрович заказал омлет с зеленью и сыром, зная по опыту, что омлеты очень удавались здешнему повару, они получались нежные и легкие. Комиссар долго совещался с хозяином, после чего утомленно откинулся на спинку стула и отпил воды из стакана.

— Совершенно замучился с делами, — пожаловался он, — некогда передохнуть, работаю даже по выходным… Жена очень недовольна.

— Передайте мадам Леру мое глубочайшее почтение и наилучшие пожелания! — тут же ввернул Горецкий, после чего вступительная часть разговора считалась законченной и можно было приступать к осторожным расспросам.

Официант принес приборы и салфетки. Горецкий дождался его ухода и начал издалека:

— Как изменился Париж со дня нашей первой встречи!

— Не говорите. — Комиссар погрустнел и разломил пополам свежайшую булочку, в это время официант услужливо пододвинул ему нормандское масло.

— Какие раньше были преступления, — продолжал комиссар, любовно намазывая булочку желтым маслом, — ну, кражи, поножовщина в бедных северных кварталах, но людей же не убивали ночью на улицах за часы и кошелек!

— Ужасное время, — поддакнул Горецкий, — ужасные люди…

— Это все проклятая война, — комиссар с грустным вздохом откусил от булочки, — люди попробовали крови. Теперь никто ничего не боится — еще бы, чего можно бояться после Соммы и Вердена! Те, кто выжил тогда, считают себя несправедливо обойденными жизнью. Да еще множество иностранцев… Иногда мне кажется, что Париж больше не французский город…

— Знаю, что мои соотечественники доставляют вам множество хлопот, — самым смиренным голосом произнес Аркадий Петрович.

Комиссар спохватился, что допустил невольную бестактность, тут, к счастью, принесли Горецкому заказанный омлет, а комиссару — яйца пашот.

На некоторое время беседа за столом прекратилась — собеседники отдавали дань несомненным талантам повара. Комиссар управился быстрее, и тотчас перед ним появилось следующее блюдо — пармская ветчина с корнишонами.

— Читал вчера в газетах про неудавшееся ограбление… — рискнул Горецкий перейти к делу, которое его интересовало.

— Эти газеты!.. — Комиссар даже отбросил вилку. — Честное слово, мосье Горецки, будь моя воля — я бы закрыл все газеты! Оставил бы только журналы мод для дам!

— А еженедельное обозрение? — улыбаясь спросил Горецкий.

— Ни Боже мой! — Комиссар замахал руками так энергично, что уронил солонку. — Вы читали, что они там пишут про работу полиции? Ни слова правды!

— Вот поэтому я так ценю нашу дружбу, — сказал Аркадий Петрович совершенно искренне. — Общение с вами позволяет мне совершенно объективно оценить работу полиции. Вы, господин комиссар, разумеется, никогда ничего не приукрашиваете, если бы вы почаще давали интервью в газеты…

— Куда там! — Комиссар продолжал заниматься ветчиной. — Однако вы, мой друг, совершенно правы… Насчет газет я, конечно, погорячился, но меня можно понять, они набросились на это неудавшееся ограбление, как голодные собаки на кость.

— Что, действительно грабители рыли подкоп несколько месяцев? — поинтересовался Горецкий.

— Да какое там! — Комиссар снова энергично махнул рукой, но на этот раз официант был начеку и вовремя убрал солонку, соусник и пустую тарелку.

— Все это происходило недели три, на большее у них просто не хватило бы терпения. Скажу сразу, замысел был неплох — подобраться к подвалам банка с соседней улицы Сен-Сабин. Вы знаете, это такая тихая, запущенная улица, в основном по ней ездят крестьянские телеги, что везут продукты на рынок. Домишки там старые, народ соответственно бедный и разный. Сняли лавочку, открыли писчебумажный магазин — чтобы меньше народу ходило. Ну и стали рыть.

Комиссар оживился, когда ему принесли следующее блюдо — холодную телятину по-провансальски с зеленью и каперсами. Горецкий все сидел над омлетом.