Тьма наступает

Потом Мэтт выяснил, что может двигаться, хотя и очень медленно. Он оглянулся, осторожно поворачивая голову, пока не увидел Елену. Она лежала неподалеку от него, как сломанная кукла. Мэтту было больно и отчаянно хотелось пить. С ней, видимо, происходит то же самое. Первым делом надо отвезти ее в больницу: мышечные сокращения, вызванные такой сильной болью, могут сломать руку или даже ногу. И уж по крайней мере вызвать растяжение или вывих. Не говоря уж о том, что Дамон растянул ей запястье.

Это говорила практичная часть его сознания. Но вопрос, который не выходил у него из головы, заставлял его чувствовать полное недоумение.

Он сделал Елене больно? Так же больно, как мне? Я не верю. Да, он больной, он псих, но я никогда не слышал, чтобы он делал больно девушкам. И уж тем более – Елене. Никогда. А что касается меня… если он сделает со мной то же, что сделал со Стефаном, он убьет меня. Я не вампир с их неуязвимостью.

Я должен вытащить отсюда Елену до того, как он меня убьет. Я не могу оставлять ее с ним.

Шестое чувство подсказывало ему, что Дамон по-прежнему где-то рядом. Он не ошибся: послышался шум, Мэтт резко повернул голову, и прямо перед ним оказался размытый и подрагивающий черный ботинок. Размытым и дрожащим он был из-за того, что Мэтт повернулся слишком быстро, но с той же стремительностью, с какой он повернулся, его лицо вжалось в землю и сосновые иглы.

Из-за ботинка. Ботинок давил ему на шею, глубже впечатывая его лицо в грязь. Мэтт яростно зарычал и обеими руками схватил ногу выше ботинка, стараясь найти точку опоры и отшвырнуть Дамона. Но хотя он и смог уцепиться за гладкую кожу ботика, подвинуть ее в каком-либо направлении оказалось невозможно. Казалось, будто вампир в ботинке обладал умением становиться железным. Мэтт чувствовал, как выступают у него на шее сухожилия, как наливается кровью лицо, и напрягаются мускулы под рубашкой, пока он отчаянно пытается сдвинуть Дамона с места. Наконец, обессиленный, с тяжело вздымающейся грудью, он замер.

И в тот же самый миг ботинок поднялся. Именно тогда – сообразил Мэтт – когда он слишком вымотался, чтобы поднять голову. Он сделал нечеловеческое усилие и все-таки приподнял ее на несколько дюймов.

Ботинок подцепил его подбородок и приподнял его голову чуть выше.

– Досадно, – сказал Дамон с презрением, от которого Мэтт пришел в ярость. – Вы, человеческие существа, такие хилые. С вами совсем неинтересно играть.

– Стефан… вернется, – с трудом выговорил Мэтт, глядя на Дамона с того места, где он вынужденно униженно лежал на земле. – Стефан тебя убьет.

– А знаешь что, – сказал Дамон беспечно, – у тебя лицо с одной стороны выглядит черт-те как. Все в царапинах. Тебе надо играть Призрака оперы.

– А если не он, то я. Не знаю как, но я тебя убью. Обещаю.

– Поосторожнее с обещаниями.

Как раз в тот момент, когда рука Мэтта восстановилась настолько, что он мог опереться на нее, – как раз в тот момент, с точностью до миллисекунды, Дамон наклонился к нему, больно схватил за волосы и вздернул его голову вверх.

– Стефан, – сказал Дамон, глядя Мэтту прямо в глаза и силой заставляя Мэтта смотреть на него снизу вверх, как тот ни старался отвернуться, – был сильным всего несколько дней, пока пил кровь очень сильного духа, еще не приспособившегося к жизни на земле. А сейчас – ты посмотри на нее, – он крепче, еще больнее сжал волосы Мэтта. – Дух как дух. Валяется в грязи. А Сила вернулась туда, где ей и положено быть. Ты понял? Ты понял, мальчик?

Мэтт смотрел на Елену.

– Как ты посмел? – прошептал он.

– Я сделал это, чтобы показать, что бывает с теми, кто мне перечит. Неужели ты считаешь, что я должен был поступить как сексист и оставить ее без урока? – Дамон улыбнулся. – Надо идти в ногу со временем.

Мэтт не отвечал. Ему надо было вытаскивать Елену.

– Беспокоишься о девчонке? Она же притворяется – знаешь, как это делают опоссумы. Надеется, что я не трону ее и вплотную займусь тобой.

– Ты врешь!

– Значит, придется вплотную заняться тобой. Кстати, если говорить о том, чтобы идти в ногу со временем. Если не обращать внимания на царапины и все прочее, ты – очень симпатичный молодой человек.

В первый момент Мэтт ничего не понял. Потом до него дошел смысл слов Дамона; он почувствовал, как кровь леденеет в его жилах.

– Как вампир, я могу дать заключение квалифицированное и беспристрастное. Вдобавок, как вампир, я умираю от жажды. Здесь есть ты. Здесь есть девушка, которая продолжает притворяться, будто лежит без чувств. Не сомневаюсь, что ты понимаешь, к чему я веду.

«Я тебе верю, Елена, – подумал Мэтт. – Он лжец и всегда будет лжецом».

– Пей мою кровь, – устало сказал он.

– Уверен? – Теперь голос Дамона был заботливым. – Если будешь сопротивляться, будет очень больно.

– Не тяни резину.