Тьма под солнцем

Дом, куда их пригласили на шашлык – был не в самой Назрани, в селе Плиево недалеко от города. Дом был богатым, таким, какие строят местные бандиты и чиновники – и те и другие не слишком то сильно отличались друг от друга по методам работы и степени праведности. Широкий, типично кавказский дом, два этажа, толстый кирпичный забор. На входе – автоматчики, молодые, все как один в дорогих американских противосолнечных очках, в которых красиво отражается заходящее солнце. Весь двор замощен плиткой, но ни фонтана, ни павлинов нет – это значит, что владелец дома человек богатый, но недостаточно влиятельный в политическом смысле. На стоянке перед домом уже стояло несколько машин, все дорогие, престижные, девяносто девятая тут была совсем не к месту. Вкусно тянуло дымком…

– Володя, подожди здесь… – бросил Теплов, выбираясь из машины. Гурдаев с удовлетворением отметил этот факт – хватка старого пса-разыскника никуда не делась…

Вместе с Тепловым они прошли по мощеным дорогой красной плиткой дорожкам, мимо вооруженных автоматами людей и вышли на задний двор дома. Там – на специальной, посыпанной песком площадке еще не свернулась кровь только что зарезанного барана, а первые шампуры с его мясом – лежали на мангале и кто-то – махал фанеркой, раздувая угли…

Человек, по возрасту примерно равный Гурдаеву – повернулся к ним. До этого – он смотрел на кровь, на мангал – и казалось, что в его глазах до сих пор тлеют угли костра.

– Салам алейкум, Михаил… – сказал этот человек и не протянул ему руку, что лучше всего говорило об их взаимоотношениях.

– Салам алекум, Салман. Это Иса. Хороший человек…

– Салам алейкум.

– Салам алейкум.

На Кавказе – понятие «хороший человек» было всеобъемлющим и исчерпывающим.

– Прошу к столу. Преломим хлеб, выпьем вина. И поговорим…

* * *

Шашлык подоспел минут через десять. К нему – была зелень, грузинское вино и тонкий, армянский лаваш – настоящий интернациональный стол, где взято самое лучшее, дабы усладить вкус взыскательного гурмана. Свежее, жестковатое, почти живое, спрыснутое уксусным соусом мясо – брали кусками от лаваша, клали туда зелень и ели. Еще был козий сыр и некоторые чеченские национальные блюда типа жижиг-галныш.

Никто из троих не пил, хотя вино стояло на столе. Ни гости не порывались, ни хозяин не заставлял. Это не было кавказским застольем в обычном смысле этого слова – шумным, веселым, с тостами и танцами. Трое волков насыщались, рвали зубами почти что парное мясо – и думали, как сподручнее вонзить клыки в глотку сородича…

Насытились быстро. Сполна – такое мясо насыщает быстро и плотно, без обмана…

– Салман-эфенди, разрешите…

– Можно вымыть руки? – перебил подполковник Гурдаев

– Да… вон там.

Судя по заминке и тому, как неуверенно человек показал на место, где находится умывальник – он здесь не хозяин, а гость, просто пользуется этим домом. Это и было то, что хотел узнать подполковник Гурдаев – с руками можно и с грязными посидеть.

Вымыв руки, подполковник вернулся за стол. Ему надо было увидеть и дом с другой стороны – чтобы просчитать маршрут бегства, если все пойдет не так, как нужно…

– Салман-эфенди…

– Начни ты, Михаил… – сказал по-русски человек, накормивший их шашлыком

– Разговор пойдет о бандитах – начал Михаил – о псах, забившихся в волчьи норы. Разве псы достойны занимать место волков?

Черный сентябрь. Ингушетия. Пограничная зона, Район населенного пункта Инарки. Лесополоса. 01 сентября 2004 года

Ясин, уалькъур'анильхакими иннакаламинал мурсалина гъаля сираддин мустакъим. Танзиляль гъазизиррахим. Ли тунзира къауман ма унзира абаухум фахум гъафилюн. Ля къад хакъкъаль къаулю гъаля аксарихим фахум ля ю'минун. Инна джагъальня фи агънакъихим агълялян фахия…[62]

Владимиру Ходову, украинцу по происхождению, ваххабиту по вере – арабский язык Корана, вечной и великой книги давался легко. Его мелодичный напев содержал в себе непостижимую мудрость и непоколебимое спокойствие, дарованное мятежной душе. Возмездие Аллаха грядет!

… илаль азкъани фахум му'махун. Уаджагъальна мимбайни айдихим саддан, уамин хальфихим саддан, фаагъшайнахум фахум ля юбсирун. Уасауа ун гъаляйхим а анзартахум амлям тунзирхум ля ю'минун. Инна ма тунзиру манитабагъазикра уахащияррахмана биль гъаиб, фабаширху биммагъфиратин уааджрин карим. Инна нахну нухьи маута уаннактубу ма къадда му асарахум уа кулля щайин, ахсайнаху фи имамин муббин…

Он не один. Рядом с ним – такие же, как он. Люди, родные ему не по крови, но по духу. Люди, которые придали смысл его бессмысленной до этого жизни…

Лишь джихад. Лишь в джихаде жизнь ясна…