Тьма после рассвета

— Мы обратились в милицию только в четверг. Сначала мы их искали, бегали по всем дворам вокруг дома, в сквериках смотрели, в подворотнях, в подъездах. Мы с Олегом и Володей Смелянским искали на улице, а Лена обзванивала по телефону больницы, бюро несчастных случаев, Сережкиных одноклассников, друзей по двору, по кружкам. Конечно, было уже поздно, одиннадцать вечера, начало двенадцатого, дети спали, но Лена разговаривала с родителями… Некоторые даже будили детей, спрашивали у них, не знают ли чего, не встречались ли с Сережей и Аллой тем вечером.

— Что было потом?

— Потом мы подумали, что, может быть, дети поехали к нам, сюда. Конечно, это звучит совершенно невероятно, но… Мы с Ленкой Смелянской вспомнили, как однажды прогуливали школу, классе в девятом, кажется, и попались директрисе, — Татьяна слабо улыбнулась. — То есть мы в тот день вообще в школу не ходили, встретились с утра и потащились гулять в парк Горького. А там наша директор школы с внуками. Кто же мог знать, что она в отпуске! Она нас с Ленкой узнала, потому что раньше вела у нас математику. Орала страшно и велела привести родителей, грозила исключением из комсомола. Мы перепугались, от страха мозги совсем отшибло, и мы, две дурочки, вместо того чтобы расходиться по домам, решили спрятаться на даче. Как будто от того, что мы не вернемся домой, ситуация сама собой мимо пролетит. И мы подумали, что ребята могли что-то натворить и побоялись возвращаться к Смелянским.

— А они могли натворить? — с интересом спросил Виктор.

— Все подростки могут, такой возраст, — вздохнула Татьяна и принялась разливать заварку по чашкам, потом добавила кипятку. — Для взрослых это не считается таким уж проступком, а дети могут воспринять как катастрофу.

— Что, например?

— Например, испачкать одежду или ключи потерять. Или деньги. В общем, все, за что дома может попасть, то и катастрофа.

— Значит, вы Аллу ругали за такие вещи? — уточнил Гордеев.

— Что вы, нет, конечно. А Лена очень сердилась на Сережу, Володя тоже всегда строго наказывает, особенно если что-то теряется.

— То есть Смелянские воспитывают сына ­жестко?

— Ну… в определенном смысле — да. Лена и Володя планируют для Сережи блестящую карьеру, и самое страшное прегрешение в Володиных глазах — что-то потерять. Я сама слышала, как он выговаривал Сережке, что, дескать, сейчас ты ключи посеял, а завтра документы, потому что невнимательный, несобранный, а знаешь, что с тобой сделают за утрату важных документов или партбилета? На твоей жизни можно будет ставить жирный крест! В общем, запугивал его ужасно.

— Бил?

— Нет-нет, что вы! Никогда. Володя очень строгий и принципиальный очень, это правда, но поднять руку на человека, тем более на ребенка… Нет.

Строгий и принципиальный руководитель контрольно-ревизионного управления… Такой вполне может вызвать ненависть или стать жертвой шантажа, и похищенный из подобных соображений сын — не самая гнилая версия, хотя и самая невероятная.

— Хорошо. Что вы сделали, когда подумали, что дети могут находиться у вас дома?

— Олег поехал сюда, а я осталась у Смелянских.

— Как Олег поехал? Вызвал такси? Городской транспорт ведь уже не ходил.

— Поймал частника. Вызывать по телефону, дозваниваться в диспетчерскую, потом ждать неизвестно сколько… Да вы сами, наверное, знаете. Через полчаса позвонил из дома, сказал, что детей нет. Он хотел вернуться к Смелянским, но Михаил Филиппович посоветовал ему оставаться дома, сидеть здесь и ждать, вдруг ребята объявятся, или придут, или позвонят.

— Михаил Филиппович? — переспросил Гордеев. — Кто это?

— Прасолов Михаил Филиппович, работает в Минторге на какой-то высокой должности. Он очень помогал, ездил со мной на служебной машине к кинотеатру встречать детей, потом велел своему водителю возить Олега и Володю по всей округе. Успокаивал всех, советы давал, в общем, вел себя как настоящий руководитель на поле боя.

— Я понял. Что было дальше, после того, как выяснилось, что детей здесь нет?

— Володя Смелянский сказал, что нужно идти в милицию.

— Когда это было? В котором часу?

— Примерно в половине третьего ночи, наверное…

— Так, — Виктор сделал пометку в блокноте. — И вы пошли в ближайшее отделение?

Татьяна покачала головой и почему-то отвела глаза.

— Не пошли? Почему?

— Лена… Она сказала, что если мы просто так придем, никто ничего делать не будет, потому что нужно, чтобы прошло не меньше трех суток с момента исчезновения человека. Нужно организовать убедительный звонок сверху, чтобы заявление приняли и начали искать. И чтобы искали как следует, а не номер отбывали.

— Понятно. И вы с этим согласились?

— Да, Лена сказала, что нужно подождать хотя бы до восьми утра, когда уже прилично звонить. У нее есть какие-то влиятельные знакомые в МВД, она сказала, что они обязательно помогут, позвонят, кому надо, и всех поставят на уши.