Тьма, родившая свет

Староста отправил за клинком деревенского пацана, и тот уже через пять минут принёс меч в стареньких и сильно потёртых ножнах. Клинок длиной оказался в руку Кана, тонкий, и даже изящный. Когда маг достал оружие из ножен, оно блеснуло тусклым, давно не чищеным металлом. Кан аккуратно засунул меч обратно, и стал думать, куда пристроить ножны. Ремня у мага не было, и юноша попросту сунул меч под мышку, в другую руку взял посох, и побрёл через поле по виднеющимся следам магического существа. Крестьяне, стоя на окраине села, провожали мага испуганными взглядами, бормоча под нос то ли молитвы, то ли охранные заклятия.

Кан шёл по следам существа больше часа и порядочно устал. Хорошо хоть зерновые, доходящие до пояса, сменились низкорослой травой, не сильно мешающей ходьбе. Правда, постоянные овражки и лощинки, заставляющие то спускаться вниз, то вновь карабкаться наверх, вымотали непривычного к физическим нагрузкам юношу. Когда Кан вконец обессилел и собирался уже просто рухнуть в траву, то наконец узрел сгоревший хутор и… услышал странные всхлипы-причитания. Юноша, перехватив поудобнее уже напитавшийся силой посох, и осторожно стал подкрадываться к пепелищу, стараясь понять, кто же всхлипывает на руинах. И увидел странное существо, ростом по колено взрослому, напоминающее человека, только гротескно уменьшенное, и будто деформированное. Существо, одетое в невообразимые лохмотья, стояло перед пепелищем спиной к магу, и всхлипывало-причитало неразборчиво, переминаясь на коротеньких ножках. Зато длинные ручки неизвестного свисали практически до земли. Маг подошёл ближе, и спросил у плачущего разумного:

– Ты кто?

Существо развернулось, и Кан увидел сморщенное личико с кривыми губами, нос картошкой и огромные глазюки, плеснувшие испугом. Вместо ответа неизвестное создание вскрикнуло, и рвануло наутёк, но запуталось в лохмотьях и рухнуло прямо в обгоревшие брёвна.

– Я не причиню тебе вреда, – стараясь говорить спокойно, сказал Кан неизвестному: – Ты меня понимаешь?

– Вреда? – взвизгнуло существо. – Я тебе сейчас сам такой вред причиню! По кусочкам разорву и раскидаю по всей округе! Тать бессовестный!

– Ты вначале ходить научись, – захохотал маг, видя, как существо, вскочив, опять запуталось в лохмотьях и снова грохнулось на землю…

…Существо сидело напротив Кана и уплетало варёную картошку, которой маг поделился с непонятной особью. В том, что именно этот товарищ высасывал коров, не было никаких сомнений – подмастерье очень хорошо запомнил ауру магического существа, и сейчас с любопытством разглядывал эту незнакомую сущность.

– Тебя как зовут? – спросил маг у голодного недоразумения.

– Афан я! – чавкая, ответил длиннорукий.

– А коров зачем в деревне высасываешь?

– А ты докажи! – насупился гражданин, даже перестав на мгновение жевать. Впрочем, эта пауза длилась недолго, и длиннорукий вновь принялся громко чавкать.

Кан поморщился:

– Мне и доказывать ничего не надо, приведу в село, да отдам крестьянам. У них доказательства требовать будешь.

– А тебе что, молока жалко? – спросил длиннорукий, и вдруг исказил лицо в непонятной гримасе: – Жадина ты!

– Чужое брать нельзя, – веско проговорил подмастерье, и, вспомнив, что сапоги и клинок тоже вроде не его, добавил через минуту: – Без разрешения!

Длиннорукий, расправившись с картошкой, спросил с вызовом:

– А жечь чужие дома без разрешения можно, а? А убивать?

– Так это твой дом был? – начиная догадываться, спросил подмастерье.

– Дом не мой, да я его НАДЗИРАЛ! – назидательно сказал Афан.

– Так ты домовой? – выдохнул Сай.

– Какой я теперь домовой, как дома нету? – насупился длиннорукий. И потребовал: – Дай ещё картошку!

Кан развязал узелок, который ему всунули перед уходом крестьяне, и отдал последний кусок хлеба:

– На, ешь! – и спросил внезапно: – А что здесь случилось?

Афан вновь быстро заработал челюстями и проговорил:

– Слепой, что ли? Не видишь, что случилось? Сгорело всё!

– Не слепой, – пожал плечами маг, – Но я вообще-то спрашивал, как сгорело и почему.

– А почему я должен тебе что-то рассказывать? – чавкал длиннорукий.

– Хотя бы потому, что ты мой ужин ешь.

– Вот ведь жадина! – опять обвинил мага домовой, но менее интенсивно от этого жевать не перестал.

– Слушай, Афан, – разозлился подмастерье, – Я ведь и правда могу тебя в село отвести, и пусть крестьяне с тобой по-своему поговорят.

Домовой нахмурился, и проговорил:

– Разбойники сожгли дом. И хозяев убили, – лицо у длиннорукого искривилось, став похожим на скукоженную картошку, и он запричитал: – И остался я один-одинёшенек!

– Так в селе бы начал жить, – удивился маг.

– В Медунках-то? – спросил домовой.

– В Медунках, – кивнул Кан.

– А там свои надзирающие есть, – нехотя выдавил Афан, собирая с ладони крошки, и смахивая их в рот. – А у меня с ними… разногласия небольшие.

– А молоко зачем воровать? Селян напугал!

– Что мне, с голоду подыхать? – насупился домовой. И добавил язвительно: – Ты посиди с неделю голодный, так не только вымя сосать начнёшь!