Тьма. Том 1 и 2

- Но боюсь, Федя, ты и сам этого не понимаешь. Я предлагала ректору всё-таки попробовать сломать твою энергетическую структуру, но он почему-то уверен, что ты и другие кризисы сможешь пройти. Иначе бы не назначил ученический оклад и не подписал бы с тобой договор на обучение. Договор, к слову, на шесть лет. Сначала три года общего обучения, а дальше – расширенная практика. Знаешь, что это означает?

- Что я буду пахать на училище, как привязанный? – добродушно, впрочем, хмыкнул я.

- Точно! Впрочем, не сомневайся: в этом будут свои преимущества. Захочешь совмещать с другой работой? Пожалуйста, никаких трудностей! Практика есть практика. Ну а пока тебе придётся поездить на практику со мной. Думаю, ты не откажешься: дело касается как раз того тёмного, которого надо убить, чтобы отпустили твою сестру.

- Да я хоть сейчас! – с энтузиазмом отозвался я, возвращая подписанные договора.

- Вот прямо сейчас не надо!.. – улыбнулась проректор. – Прямо сейчас займись учебниками. Чем лучше учишься, тем больше оклад, помнишь? Завтра с утра потренирую тебя обращению с «тенькой». А вот днём за нами заскочит Костя, и тогда уже поедем выслеживать того тёмного урода. И вот что, Федя… Купи себе оружие!

- У меня назрел дурацкий вопрос: а где его купить? – наклонив голову вбок, поинтересовался я.

- В город одному тебе пока нельзя! – сразу же предупредила Мария Михайловна. – Сходи лучше в наши торговые ряды.

- Вроде бы там оружейной лавки не было… – заметил я.

- Дойдёшь до дальней стены в рядах, там металлическая дверь. Стучишь туда, а когда откроют, скажешь: «Батыр – не богатыр». Только так, чтобы больше никто не слышал, хорошо?

- Батыр не богатыр? – переспросил я, изогнув бровь и улыбнувшись.

- Пароль не я выдумывала! – засмеявшись, пояснила Малая. – Мне их по утрам сообщают. Они каждый день такие… Дурацкие… В общем, купи себе нормальный ствол, как Костя просил. Иначе он меня совсем загрызёт. Заодно, пока мы на выезде, буду дальше учить тебя обращению с «тенькой».

- Госпожа проректор, а можно вопрос? – вспомнил я кое-что, что меня очень волновало.

- Задавай, – кивнула она.

- Сколько стоит проращивание чёрного сердца? Мне, честно говоря, и спросить-то не у кого… – я развёл руками. – И есть ли какое-то проращивание, скажем так, с гарантиями, которое позволит дорасти хоть до богатура?

- Ты лучше этот вопрос уточни у своих однокашников в столовой. Честно говоря, я не в курсе нынешних расценок… – сразу помрачнела Малая. – К тому же… Ты ещё не слышал моего прозвища в училище?

- М-м-м… – я замялся.

- Да не мнись ты! – не переставая хмурить брови, отмахнулась проректор. – Покусайловна – моё прозвище. Слышал уже, вижу!.. Ну так вот, мало кто знает, откуда оно вообще взялось. Из нынешних учащихся, конечно. А вот их мамы и папы наверняка помнят.

Я промолчал, показывая, что весь преисполнен внимания.

- Мой отец занимал высокий пост в Тайном Приказе по Ишимскому княжеству. Он был головой местного отделения Приказа. По долгу службы много раз брал за жопу местных воротил и аристократов. Его убили. Скорее всего, убили за слишком верную службу царю: его так и называли, цепным псом Рюриковичей. А меня, его дочь, цепной сукой.

По лицу Марии Михайловны пробежала тень, и её черты как будто заострились, став жёстче. Похоже, у неё внутри скрывалась не только боль из-за погибшего брата, но и вполне понятная злость на многих влиятельных людей в Покровске-на-Карамысе.

- А моего брата называли цепным сучонком. И если мне чёрное сердце прорастили ещё при жизни отца, то вот брату… Я смогла найти только три предложения, чтобы прорастить ему сердце. Все они были не самые надёжные, но при этом дорогие. Все от ста тысяч рублей. Я обращалась к местным аристократическим родам, но для цепной суки и сучонка всегда был отказ. За то, что моей отец покусал местных – они мстили его детям.

- Гадость какая… Чего-то я уже не хочу к ним обращаться! – поморщившись, выдохнул я.

- Дело давнее, Федь!.. – Мария Михайловна качнула головой и как-то сразу переключилась, снова смягчившись. – Я, став проректором «Васильков», обучаю всех одинаково, не обращая внимания, отказала мне когда-то эта семья в помощи или нет. Таков уж аристократический мир. Он невелик, и все в нём друг друга знают. И либо ты прощаешь придурков, либо мстишь, но тогда идёшь до конца. Я выбрала прощение, Федь. Но я не забыла… И если к тем, кто не делал мне зла, всегда была снисходительна в случае неуспеваемости, то вот тем, кто помнит меня цепной сукой… К их ошибкам я снисхождения не испытывала никогда. И они это поняли. И знают.

- И не пытаются примириться? – удивился я и виновато пояснил: – Ну просто, если уж они привыкли лицемерить, то зачем изменять привычкам?

- Пытались… – Мария Михайловна грустно улыбнулась. – И все они знают моё условие: примирение будет тогда, когда они вернут мне брата.

- Может, это и глупо… – заметил я и ответил ей жизнерадостной улыбкой: – …Но назовите мне тех, с кем в будущем не стоит иметь никаких дел. Вы у меня всё-таки любимый проректор!