Тьма в его глазах

Усмехнулся и в то же время решил серьезно поговорить с ней после того, как вытащу отсюда. Моя смелая, дерзкая девочка. Но всё же смелость не всегда хорошо, тем более для женщины, окружённой вооружёнными мужчинами.

– Не стоит дерзить мне. Вы бы лучше подумали о том, что будет с вашими детьми. Какое будущее их ожидает после того, как их отца осудят за совершённые преступления, а мать посадят за сокрытие и уничтожение улик? Преступления громкие и резонансные. Ваш муж психопат, который убивал людей, резал их, мучал. Он маньяк. И он должен сидеть в тюрьме вечно!

– Мой муж не совершал ничего из того, что вы, Александр, хотите ему приписать. Вы бы побеспокоились о том, что может ждать спецагентов, и в частности, их главу, за подобную клевету и вред деловой репутации нашей семьи.

– Вы напрасно надеетесь на помощь брата, Дарина. Стоит нам запустить жернова этой машины, и даже претенденту на такие высокие посты со всем его влиянием не удастся спасти вас от неминуемого наказания.

– Так что же вас останавливает? – Дарина усмехнулась, складывая руки на груди, – Почему вместо того, чтобы дать этому делу ход, вы теряете время со мной тут? Вы же понимаете, как рискуете? Я вижу, понимаете. Вы бросаете обеспокоенные взгляды на часы, зная, как каждая минута приближает вас к смерти.

– Мы не объявляли войну всему вашему семейству, Дарина. Политика вашего брата вполне устраивает наше подразделение. Нас интересует только монстр, убивший огромное количество людей за несколько недель. Отдайте его нам, и мы оставим в покое вашу семью. Отдайте нам это чудовище, в которое превратился ваш муж, и живите дальше своей жизнью.

Дарина замолчала, и я внутренне сжался, услышав её мелодичный смех.

– Ни-ког-да.

Всего одно слово.

По слогам.

Спусковой крючок.

Тот самый сигнал для зверя. Возможно, ему следовало услышать эту решимость в её голосе. Возможно, он даже был благодарен ничтожным ублюдкам за возможность услышать её.

Очутиться позади Дарины и улыбнуться, услышав её вскрик удивления. Выстрел в голову нескольким ублюдкам, Александр срывается с места, катится кубарем за деревянные ящики. Схватил Дарину за руку и помчался с ней к машине, возле которой я спрятался и остановиться, услышав её истерическое:

– Нет, Максим. Нет, любимый!

Вцепилась в мою руку, не позволяя пойти обратно.

– Тебя накажут. Не трогай их. Это не простые смертные!

А мне плевать, кто они, малыш! Плевать, понимаешь ты? Когда я шёл сюда, я был зол за то, что посмели тронуть МОЁ! За то, что покусились на МОЁ! Но когда я увидел стволы, направленные на тебя…Когда понял, что, если замешкаюсь хотя бы на мгновение, они выстрелят в тебя, я испугался, малыш…Понимаешь? Я, чёрт бы тебя побрал, испугался впервые за кого-то другого! И эти твари должны кровью смыть мой страх.

Притянул её к себе, впиваясь в губы, сминая их жадно своими, стискивая пальцами мягкое податливое тело. Вкусная. Такая вкусная. Она стонет, зарываясь длинными пальцами в мои волосы, и я опрокидываю её на капот машины и отстраняюсь, с улыбкой глядя, на задернутые небесным дымом возбуждения глаза, на приоткрытые пухлые губы, на бурно вздымающуюся грудь.

– Никто не смеет трогать МОЮ женщину. – склонившись над ней, ударяя со злости кулаками по выцветшему металлу, – Никто и никогда!

Дарина закричала от досады, а я вернулся в то же помещение, в котором ее держали.

Я убил их всех. Пару десятков ублюдков, сбившихся в кучу там, где я забрал её у них из-под носа. Пара десятков ублюдков, корчившихся в агонии. Их крики разносились далеко за стены скотобойни. Я хотел, чтобы она тоже слышала их. Вакханалия страха и боли, разбавленная слепыми выстрелами в никуда. Жалкие людишки. Обретя оружие, они позабыли, насколько ничтожны рядом с такими как я. Наученным убивать сотни, нет тысячи в одиночку.

Последним был Александр. Он всё ещё был жив и истошно кричал, болтая ногами в воздухе, когда я вспарывал его брюхо ножом, жалобно молил о смерти, и только потому что меня ждали снаружи, я не стал растягивать удовольствие бесконечно.

После того, как покончил со всеми, отыскал в этом гадюшнике умывальник и смыл с лица и рук всю кровь. Вернулся к Дарине и молча притянул к себе, уже нежнее касаясь губами её губ.

– Что ты натворил? – обречённо, в самые губы.

– Моя?

Она вскинула голову, и я едва не застонал, увидев, какой надеждой засветился её взгляд. Молча кивнула, и я прижал её к себе.

– Никто и никогда, малыш. Никто и никогда не тронет МОЕ безнаказанно!

Глава 10

Меня то швыряло к нему с какой-то жесточайшей одержимостью, то отбрасывало назад с такой же неумолимой обреченностью. Дни, похожие на адские пытки, и я в каждом из них проживаю сразу две жизни. В одной – он мой, наконец-то рядом, наконец-то настолько близко, что от одного его присутствия сердце дрожит и заходится в бешеном восторге, а в другой – осознанное понимание, что это спектакль, который мы разыгрываем для других, декорации. Пусть красивые, обжигающие и так похожие на реальность, но все же декорации.