Тьма в его сердце

– Боже, Блейк, ты в порядке?

Она лежала на мне, но услышав мое мычание, отползла и скинула перчатки.

– Тебе больно? Ты ударился? – кричала она.

Ее шапка сдвинулась на бок, а в капюшоне было полным-полно снега. Щеки ее покраснели от холода, и синие глаза на их фоне стали сильно выделяться, как большие стеклянные бусины. Мне едва удавалось сдерживать смех от этой картины, прикусив губу, я лукаво взглянул на нее.

– Кажется, что-то хрустнуло, – пожаловался я, жалобно застонав.

Она оглядела меня с ног до головы и увидела, как я шевелю сначала ногами, а потом руками. Затем она взглянула на мое лицо, и я не мог больше сдерживаться и расхохотался.

Ее брови взмыли в возмущении, и она ударила меня кулаком в грудную клетку.

– Ауч! Так нельзя, я же пострадал!

– Пострадало только твое эго! – рассержено воскликнула она.

Джоанна села на снег и принялась отстегивать свои ботинки от лыж, что-то гневно бубня себе под нос.

– Детская трасса, детская трасса. Кто делает такие склоны на детских трасах? – возмущенно буркнула она.

Я лежал на спине, смотрел на голубое небо и не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал в душе такую легкость, как сейчас. И дело было вовсе не в лыжах и поездке в Аспен, кажется, дело было в Джоанне.

Я сел и тоже решил отстегнуть свои ботинки от лыж. Одна из них была переломана пополам.

Откинув в сторону сломанные лыжи, я взглянул на Джоанну, прикрывая глаза рукой от солнца. Она уже встала на ноги и принялась оттряхиваться от снега. На меня она не смотрела, брови ее были нахмурены, а губы плотно сжаты. Она злилась.

Я медленно опустился назад на снег, хватаясь одной рукой за голову.

– Ох, голова болит, – застонал я.

Джоанна искоса взглянула на меня и принялась высыпать снег из капюшона.

– Второй раз не прокатит Джефферсон, – фыркнула она.

Я закрыл глаза и полностью расслабил лицо, притворяясь мертвым.

Черт, да за такую игру мертвого мне не колеблясь, вручили бы Оскар.

– Давай, вставай, хватит придуриваться, – сердито сказала она.

Я молчал и даже не пошевелился.

– Блейк?

Снова молчание.

Послышались ее шуршащие из-за снега шаги, Джоанна опустилась передо мной на колени и обхватила ладонями мое лицо.

– Блейк! Очнись, что с тобой? – в ее голосе сквозило волнение.

Второй раз она попадается, как же легко ее обмануть, в отличие от меня. Я обман вижу насквозь.

Схватив за руки, я потянул Джоанну на себя. От неожиданности с ее губ сорвался стон, и она оказалась плотно прижата к моему телу. Наши носы практически соприкасались, а ее глаза были так близко к моим, что я мог разглядеть каждую голубую черточку в них.

– Что ты делаешь?! – взревела она. – Отпусти меня, иначе ты узнаешь, на что я способна, когда нахожусь в гневе!

Взгляд скользнул на пухлые розовые губы, и я задался вопросом, сколько прошло времени, с тех пор как я целовал их?

Словно прочитав мои мысли, Джоанна нахмурилась и накрыла холодной ладонью мой рот.

– Даже и не думай! – строго сказала она.

Я рассмеялся.

– Слышал историю о мальчике, который кричал «волки»5?

Я перехватил ее руку, и глядя в синие глаза, прикусил кожу на запястье.

Джоанна не отстранилась. Она напряженно выдохнула и облизнула губы.

Я чувствовал желание под своей кожей, которое согревало меня. Холод не ощущался, даже лежа в снегу.

Ее губы были так близко, она наконец закрыла свой прекрасный ротик и не хмурила красивые брови.

Я потянулся вперед, медленно целуя ее, одновременно обхватывая тонкую шею рукой и притягивая к себе. Под своей ладонью я чувствовал тепло ее кожи, таявший холодный снег, и волосы, выглядывающие из-под шапки.

Джоанна обхватила мои щеки руками, ее проворный язычок скользнул в мой рот, заставляя меня желать большего.

Но, черт возьми! Мы же были на детском склоне.

Она первая отстранилась, и заглянув в мои глаза сказала:

– Блейк…

– Мм?

– Мне нужно кое-что сказать тебе.

В ее глазах появилась очень странная эмоция, которую мне не удавалось поймать до сих пор, что-то между сожалением и чувством вины.

– Слушаю, – ласково сказал я, взял ее пальцы и стал целовать холодные костяшки.

– Я… На самом деле, – она зажмурила глаза и нервно сглотнула. – Мне не понравилось кататься на лыжах.

На ее губах появилась натянутая улыбка.

Так.

Как это не понравилось? Все дело в падении?

– О, правда? Я думал, что был не самым плохим учителем, – криво улыбнулся я.

– Так и есть, ты был хорошим учителем, и мне было приятно провести с тобой день.

– А впереди еще вечер, – напомнил я.

– Конечно, вечер, – закивала головой она. – Но я не люблю кататься, лыжи – не мое.

– Хорошо, в следующий раз слетаем к морю, – предложил я.

Если следующий раз будет.

Мне не нравится то, что она возымела власть над моими чувствами. Это очень плохо. Я думал, что в своей жизни уже не почувствую к кому-то такое тепло и что-то вроде привязанности. Я не могу допустить, чтобы это переросло во что-то большее.

– В следующий раз?

Ее глаза удивленно округлились.

– Ты же любишь море? Солнце, песок, холодные коктейли.

И зачем я вообще говорю про это море?

Она раздумывала в течение нескольких секунд, затем утвердительно кивнула.