Тьма в конце тоннеля. Обмен Райнеманна. Человек без лица.

Агнес Уэллер кивнула, пошла было за ним, но потом передумала. Пит оказался под перекрестным огнем вопросов, на которые еле успевал отвечать:

— Я не сумел разглядеть этого типа в синем костюме… Нет, представьте себе, он не побежал. Просто ушел, будто был уверен, что за ним никто не погонится… Другой? Да гот совсем старик, одет чуть ли не в лохмотья. Рыжеватые волосы. Я заметил, что на левой руке у него нет второго пальца.

— А он не успел сказать, почему на него напали и кто был его убийцей? —спросил Корум.

— Нет, он сказал что-то, но что именно — трудно понять. «Пятьдесят два», что ли, точно не знаю. Но вот последние слова я слышал совершенно отчетливо; Он сказал: «Ритз Брайэнт в безопасности».

Миссис Камерон подалась вперед.

— Рита Брайэнт работала в библиотеке колледжа. Доктор Корум, вы ее помните? — Она взглянула на Корума, потом снова на Пита. — Но Рита погибла в автомобильной катастрофе несколько лет тому назад. Как можно говорить о ее безопасности, если она мертва?

Прелестный ротик миссис Корум скривился в сардонической улыбке.

— О, в этом есть свой смысл. Быть мертвым в этом городе — пожалуй, единственный способ быть в безопасности.

В реплике был намек, которого Пит не понял, но прозвучала она слишком резко. Мисс Уэллер поторопилась прервать неловкое молчание.

— Я понимаю, это ужасно глупо, но года два-три назад зимой за моим загородным домом присматривал человек по имени Фред Ваймер. Описание мистера Маркотта… оно в точности подходит к Фреду. Я хочу сказать, что у него тоже были рыжие волосы и не хватало пальца. Вы не думаете…

Мэтт Камерон вошел в комнату крупными шагами. Вид у него был очень растерянный.

— Я только что говорил с редакцией, — сказал он. — Все сотрудники разошлись по домам. Чарли Уильямс, дежурный редактор, сообщил мне, что репортаж был получен и состоял всего из одной фразы: «На Пикник Граундс обнаружен неопознанный мужской труп». Об убийце ни слова. Сообщение получено слишком поздно, чтобы попасть в номер.

— Кто передал сообщение? — поинтересовался Пит.

— Ну, полагаю, репортер, который ведает отделом происшествий.

— Вам придется взять нового репортера по этому отделу, — сказал Пит. — Было не только убийство, но и два свидетеля — Хоби и я. Сразу же после происшествия мы оба дали полиции показания, а сегодня днем мне звонил шеф полиции Гиллиг, и я снова повторил ему все подробности. Наверно, он говорил и с Хоби. Постойте-ка! Как раз сейчас Хоби выходит с этим сообщением в эфир. — Он обратился к Агнес Уэллер: — Вы не возражаете, если я включу ваш приемник?

— Он неважно работает, — сказала Агнес. — Я обычно слушаю радио наверху. Но УЛТС он, наверно, возьмет.

Пит включил приемник и настроился на волну. Приемник взвыл, затих, и в комнате загремел голос Хоби. Он нараспев начал свое обычное: «Доброго-доброго вечера всем вам, друзья. Ваш старый приятель Хоби сейчас расскажет все новости».

Пит уменьшил громкость, и голос Хоби зазвучал нормально: «Отцы города так и не пришли к согласованию по поводу новой автобусной линии. На ночном заседании, которое тянулось…» — Хоби пустился в подробный отчет о споре по поводу автобусной линии, потом о баскетболе, потом об инциденте с летающим шаром, закончив перечислением незначительных событий, о которых сообщалось на первой странице «Пресс энтерпрайз». Он завершил сводку сообщением о погоде и напомнил слушателям: «Не выключайте приемников, я снова вернусь к вам с «Веселым часом».

Другой диктор приступил к рекламным объявлениям. Сводка окончилась. Хоби не сказал ни слова.

Пит сердито выключил приемник и так и остался стоять возле него, смущенный насмешливым выражением лиц и молчанием своих собеседников. В комнату вошла улыбающаяся горничная и сказала:

— Обед готов, господа.

Агнес Уэллер скромно принимала комплименты гостей по поводу прекрасной сервировки стола, изысканных приборов, хрустальных бокалов на кружевных салфеточках, искусно сделанных канделябров, и мрачная тема убийства, казалось, была забыта. Но Пит знал, что все помнят о ней, и то, что ее избегали, не радовало его. Просто люди вели себя тактично. Его же» очевидно, сочли либо неумелым остряком, либо лжецом.

Он старался поддержать разговор или по крайней мере слушать, о чем говорят остальные, но и это ему не удалось. Говорили в основном о делах колледжа, о которых он ничего не знал, и это не смягчило накипавшее в нем раздражение. Ему хотелось как-то объяснить нерадивость Хоби, но он так и не смог найти способа вежливо вернуться к этой теме. Да и какие объяснения мог он привести? По-видимому, девушка с коммутатора не передала Хоби его, Пита, указаний, но ведь Хоби, в прошлом репортер, должен сам знать цену новостям. Тут виновата не только девушка с коммутатора. Хоби должен был осветить это событие без чьих бы то ни было указании.