Тьма ваших душ (СИ)

— Превосходно, — сменил язык предводитель. — Как только Клан отошлёт своих воинов на поверхность, мы пережрём всех уродов под землёй и включим установку на полную мощность! Пусть все драконы передохнут от холода! Слышали, вы, ничтожества? — Малрека едва сдержалась, ощутив у себя на морде взгляд кракалевна, который смотрел словно бы через череп дила. — Вы отняли у нас дом! Вы отняли у нас родных! Вы даже отняли у нас собственный язык, вынуждая говорить на вашем варварском наречии! Но теперь это мы отнимем у вас всё! А сначала я отрежу копыта у той, что убила моего сына…

Подошедший вплотную урод был слишком соблазнительной целью. Малреке дико хотелось уравнять счёт с кракалевнами. Открыв глаза и материализовав прежде скрытый в ауре арбалет, Малрека засадила занёсшему над ней лапы-резаки кракалевну в голову. Он заверещал и затряс ею, но не погиб, а больше разъярился, сменив цель удара с задних лап на торс. Малрека перекатилась и чуть не попала в жвала другого инсектоида. Она увернулась, присев и едва сдерживаясь от вскрика — весь зал был полон насекомыми! Она поднялась, будучи уверена, что не успеет даже встать, как на неё накинутся твари, но те не двигались. Зато оранжевый выступил вперёд.

— Хорошая выдумка, — заметил он, кивнув на Малреку, наверное, имея в виду её шлем. — И что же ты теперь будешь делать? Нас здесь очень много!

— Значит, скоро я увижусь с родителями, — изрекла Малрека и спустила курок. Кракалевн не имел возможности даже уклониться — стрела пробила ему голову и ушла высоко в потолок.

— Кто следующий?! — взревела самочка, выставив оружие перед собой.

Похоже, много кто…

Кракалевны, опасаясь, что и другие пленники очнутся, прыгали не только на Малреку, но и на бессознательных драконов — с ними стоило расправиться до того, как они очнутся. Но для Малреки это было очередным проявлением злобной насекомьей натуры.

Самочка выставила перед собой кинжал и взлетела в воздух, прыгнув между лежавших драконов. Зажмурившись, она вонзила его в пол и нажала на рукоять — кракалевны зажмурились от яркого золотого кольца, что окружило крылатых, при этом стремительно чернея.

— Получите, личинки! — рыкнула самка и нажала на кнопку своего варета, посылая энергию собственной души на рукоять, лезвие, и по земле — в круг.

Алгамир, приходя в себя, обнаружил, что лежит прямо в центре неимоверного буйства энергий, рвущего и обугливающего насекомоподобных. Малрека и детёныш были с ним в центре, невредимые… Хотя серая самка быстро слабела и уже завалилась на бок — Алгамир еле успел её поднять на лапы. Чешуйчатый попробовал одарить мохнатую частью своей энергии, чтобы компенсировать потери, но, казалось, та уходила из ауры самки быстрее, чем восстанавливалась.

— Хватит, выключи! Уже достаточно!

Малрека не отключала — она была совершенно опустошена и тонкий поток брался уже из жизненных сил её физического тела. Одной лапой Алгамир прижал Малреку к себе, а другую поставил на рукоять кинжала. Лишмир с ужасом в глазах смотрел на то, как чешуя зелёного дракона засеребрилась, а его собственная энергия расходится двумя видимыми потоками — одна струя переходила на кинжал, выталкивая поток Малреки, а вторая разворачивала собственные силы драконессы и проводила их через варет, заодно вынуждая устройство отключится от смешивания сразу двух душ.

Прежде чем самому потерять сознание, дракон осмотрел зал с корчащимися на полу в агонии громадными насекомыми. Перед завершением песенки оставался последний аккорд… выполнить, наконец, обещание и уйти с овациями. Под описание, полученное от благодетелей, пославших в этот улей, подходила лишь одна вещь. Больше всего энергии исходило от исполинского артефакта в пару ростов, похожего на позолоченное сморщенное яблоко или чей-то искорёженный череп.

Алгамир намеревался направить заряд в неё. Полностью пересиливая поток Малреки, он постарался припомнить всё, что выучил у Агнара. И отдал клинку всё, что мог — резко вытащив лезвие из земли, Алгамир направил его на устройство, но сил на то, чтобы выслать собственную душу разрушающим направляющим снарядом, уже не было. Он закатил глаза и повалился на землю, прямо на тело дрожавшей от перенапряжения самочки.

* * *

Голос Малреки сам по себе был слабым, но и пробки, застывшие в ушах Алгамира, не давали ему распознать отдельные слова. До тех пор, пока что-то твёрдое не ткнулось ему в губы. Решив, что хуже не будет, Алгамир раскрыл пасть и едва не захлебнулся, подавился, ощутив, как кусок хорошо прожаренного кракалевна скользнул ему в глотку. Проглотить этот кусок было тяжелее, чем камень, и Алгамир выплюнул бы его, если бы Малрека не сжала ему пасть.

— Вот так… — пробка в ушах заметно источилась, пропуская отдельные слова. — Просто помни, что наполовину они — насекомые.

Вопрос «Мы живы?» был так хорошо написан на морде дракона, что Малрека не могла его не прочитать.