Тьма ваших душ

Герусет вспылила. Направив меч остриём вниз, она подождала приближения камня и ударила. Лосоман, не ожидавший такого поступка, не успел увернуться от Герусет, прорубившей дорогу через камень и одним коротким взмахом отхватившей Судье левое нижнее крыло. Вопль Лосомана прозвучал так громко, что огласил весь Лиманерон, но для восьмикрылого эта потеря была не столь опасной. Рана его затянулась прямо на глазах, а в следующий миг клинок едва не пронзил Герусет. Отбив выпад судьи, самка решилась на то, чтобы пролететь под ним, но тут же острые когти впились ей в плечи. Удерживая самку, Лосоман с силой толкнул её вниз, а сам набросился с клинком в лапах. И абсолютно зря, потому что Герусет, невзирая на глубокие царапины, украсившие её спину, вдруг обернулась в крылья и закрутилась, замелькав перед драконом бело-чёрно-красным цилиндром, чтобы вдруг раскрыться и выбросить вперёд энергию из меча. Лосоман выпустил свою — текущая из двух клинков прана встретилась и разорвалась дичайшей вспышкой, залившей всё вокруг. Обожжённую, израненную самку бросило на землю и распластало на ней, в то время как почти невредимый Лосоман опустился за нею и опёрся на меч. Клинок Герусет остался лежать позади него.

— Вот и всё, — прозвучал голос судьи. — Я остался здесь один.

Он занёс меч над Герусет, но внезапно раздавшийся смех неприятно поразил его. Самка не спеша перевернулась на спину, устремив обжигающий взгляд в глаза Лосомана.

— Это верно… — произнесла она слабым голосом. — Здесь ты и останешься. Раз и навсегда!

Лосоман не внял этому предупреждению. Его клинок был занесён — и обрушился вниз, пробив грудь Герусет и пригвоздив её к земле.

— Так кто здесь останется? — спросил Лосоман, наблюдая за корчами самки. Её пасть открывалась и закрывалась, словно она силилась произнести что-то — и Лосоман, словно последний детёныш, наклонился к ней, желая разобрать последние слова.

Мёртвый глаз Герусет внезапно сверкнул бешеной яростью. Её передние лапы взметнулись и сжались на горле врага, вонзив когти глубоко в шею. Лосоман захрипел и схватился за них, пытаясь отвести от глотки, но Герусет лишь сильнее вонзала когти и пальцы, пока не нащупала трахею и не рванула её на себя. С наполовину оторванной головой Лосоман взметнул оставшимися семью крыльями и повалился рядом с Герусет, трепыхаясь и заливая всё вокруг себя кровавым водопадом. Сама же самка, морщась от боли, соединила ладони на лезвии и медленно, сантиметр за сантиметром, вытащила его из своей груди.

Ещё не покинувшая тело душа судьи пришлась как раз кстати — захлёбываясь кровью, хлынувшей у неё из пасти, Герусет перевернулась на живот и приняла в себя душу последнего судьи, разрывая её и направляя сначала на рану, а затем и на клинок валявшегося неподалёку меча. Тот дрогнул, раз, другой, засиял мертвенно-бледным светом и заскользил по песку — прямо в лапу Герусет.

Она вставала. Медленно, очень медленно, раскрывая крылья и разгибая лапы. Правый глаз пламенел, взирая на сотрясаемый Лиманерон — море вышло из берегов, на месте леса сверкнуло пламя, впереди и позади грохотала земля и лёд, а Башня провалилась в тёмные глубины этого мира.

Герусет вставала — снимая с себя кровь, заращивая раны, и меч всё сильнее разгорался в её лапе, покуда на морде проступала яростная ухмылка.

— Мудрость. Воля. Сила, — произнесла она, поднимая меч, кончик которого уже сиял нестерпимой белизной. — Не сгустится Тьма и не засияет Свет, пока меч в лапах у Герусет!

Она с воплем резанула воздух — нет, не воздух, пространство, прорывая слой за слоем и открывая себе путь. Сила судьи наполнила её тело, но это была иная сила — настоящая же мощь самки заключалась в мече, что пробил ей путь из гибнущего Лиманерона. Она не оглянулась на обречённый мир — мёртвый глаз её потускнел, живой же засверкал сильнее обычного, когда она переступила порог реальности и ступила лапой на снег далёких гор. С треском портал закрылся за её спиной — Герусет застыла на вершине скалы, и её живой глаз взирал на башни Утгарда, высившиеся на горизонте.

Глава четвертая Плоть истлевает — Тьма вечна

* * * Утгард, Храм Ночи. * * *

Первый храм Тьмы в Утгарде был возведён с разрешения Инанны, причём на её же средства. Но точно так же, как преданность Инанны Тьме поколебалась и сошла на нет, так и Храм этот был разрушен врагами Тёмных. Александр подозревал даже, что с негласного одобрения сар-волод.

Чтобы вещь не ломалась и не старилась, она должна быть вечной. Чтобы дом не рушился, его следует возвести из такого материала, который будет прочнее любого камня, даже магически укреплённого. Тьма вечна, в отличии от временных правителей драконов. Тьма владеет душами, когда вся роль саров, по сути, заключается лишь в распределении средств из казны на общеполезные дела. Зачем тогда крылатым отдавать свою волю тем, кому она не принадлежит?