Тьма века сего (ЛП)

Что касается Эди, секретарши, ответственной за объявления, то она объявила, что увольняется с работы, и исчезла еще накануне вечером. Маршалл не знал, что когда-то она была счастливой женой, потом незаметно стала несчастной женой и, в конце концов, завела роман с шофером грузовика. Это и привело к расколу в ее семейной жизни. Теперь Эди ушла с работы, и Маршалл ощутил, что редакция внезапно опустела.

Маршалл и Бернис были одни в маленькой стеклянной конторке. Сидя за подержанным десятидолларовым письменным столом, Маршалл мог хоть целый день обозревать через стекло конторы три рабочих стола, две пишущие машинки, пару мусорных корзин, два телефона и кофеварку. В помещении царил беспорядок: повсюду валялись бумаги, какие-то копии, газетные вырезки, но ничего не происходило.

– Ты тоже не знаешь, где искать? – спросил он Бернис.

Девушка сидела прямо на одном из рабочих столов, прислонившись к стене и помешивая ложкой в чашке с теплым какао.

– Ничего, все равно найдем. Я знаю, где она хранит книги. Уверена, что у нее в журнале есть все нужные адреса и телефоны.

– И шнур от кофеварки тоже?

– А почему, ты думаешь, я пью какао?

– Идиотство. Хоть бы кто-нибудь сказал, где его искать!

– Не думаю, чтобы кто-то знал.

– Лучше всего дать объявление о найме нового секретаря на этой же неделе. Эди тянула тяжелый груз.

– Да, ей приходилось нелегко. Она поспешила исчезнуть из города, пока глаза ее супруга не открылись и он не успел засечь, в какую сторону она улизнула.

– Любовные дела. Хорошего от них не жди.

– Ты знаешь последние новости об Альфе Бруммеле?

Маршалл поднял глаза. Бернис сидела на столе, как нахохлившаяся птичка, и казалось, больше была заинтересована своим какао, чем пикантными новостями.

– Сгораю от нетерпения услышать их, особенно в связи с последними событиями, – ответил Маршалл.

– Я сегодня встречалась с Сарой, секретаршей Альфа. Представь, он исчезает каждый вторник после обеденного перерыва на несколько часов, не объясняя, куда. Но Сара знает. У нашего дорогого Бруммеля есть удивительная подружка.

– А, Джулин Лангстрат, профессор психологии в университете.

Бернис была разочарована.

– Так тебе все известно?

– Помнишь блондинку, которую ты видела в луна-парке. Моя сотрудница сделала несколько снимков, которые кого-то так разозлили, что она вместе с фотоаппаратом загремела в кутузку. Меня же на следующий день профессор Лангстрат с треском выставила из аудитории. Прибавь к этому, что уши Оливера Янга багровеют, когда он говорит, что незнаком с ней.

– Потрясающе, Хоган.

– Просто блестящая догадка.

– Между ней и Бруммелем что-то есть! Он называет это терапией, но мне кажется, он получает от нее массу удовольствий. Пойми меня правильно.

– А каким образом в эту картину вписывается Янг? Зернис не услышала вопроса.

– Жаль. Если бы Бруммель был женат, я бы знала, что мне делать.

– Эй, Бернис! Соберись с мыслями… А ведь у нас образовался маленький клуб, и все три человека, о которых мы говорим, его члены…

– Прости.

– Одно нам, по крайней мере, ясно: они до такой степени не желают, чтобы мы о нем – учти, о НЕМ – догадались, что рискнули даже арестовать тебя.

– И засветить пленку.

– Хотел бы я знать, удастся ли что-нибудь извлечь из отпечатков пальцев.

– Вряд ли. В картотеке их нет.

Маршалл повернулся на стуле, в упор глядя на Бернис:

– Сдаюсь, рассказывай, что у тебя на уме! Бернис была довольна.

– Мой дядя тесно связан с офисом Джастина Паркера.

– Окружного прокурора?

– Именно. Он все для меня сделает.

– Погоди, не втягивай их в это дело. Пока еще рано… Бернис подняла руки, как бы сдаваясь:

– Хорошо, хорошо, пока не буду.

– Но я не сказал, что они нам не понадобятся.

– Ты думаешь, я этого не понимаю?

– Скажи, Бруммель не извинился перед тобой?

– После того, как ты перед ним сник? Ты что, шутишь?

– И не было никаких официальных извинений, подписанных им самим или его конторой?

– Он тебе это обещал? Маршалл кисло улыбнулся:

– Оба они, Янг и Бруммель, несли вздор: что они не знают друг друга, что и близко не подходили к балаганам. О! Как бы я хотел иметь эти снимки!

Бернис была уязвлена.

– Но мне-то ты можешь верить, Хоган. Мне-то! Маршалл несколько мгновений смотрел куда-то в пространство, размышляя:

– Бруммель и Лангстрат. Терапия. Я думаю, здесь есть какая-то связь.

– Ну, так давай выложим все факты на стол.

«Уж какие там факты, какие выводы можно сделать из неясных чувств, странных ощущений и предположений», – думал Маршалл.

В конце концов он произнес:

– Бруммель и Лангстрат… Они чем-то похожи, в них есть что-то общее, убежден.

– Что же в них общего?

Маршалл понимал, что его прижали к стене:

– Может быть… дурной глаз? Бернис удивленно подняла брови.

«Ах, Крюгер, не требуй от меня объяснений», – умолял про себя Маршалл.

– Ты должен мне объяснить, – настаивала она.

«Ну вот, начинается», – пронеслось в голове Маршалла, и, помедлив, он пустился в несколько путаные объяснения: