tmp0

Подошла официантка, и Стивен заказал закуску «димсам» и те же самые блюда, которые мы ели в тот вечер на работе: цыпленка кунг-пао и говядину с брокколи.

Когда мы остались одни, он сказал:

- Я не знал, что парень, с которым ты вместе живешь,- гей. Ты нам об этом говорила?

- На самом деле он бисексуал, - ответила я, сообразив, что или сам Стивен, или кто-то из его знакомых мог видеть статью в газете, которую показывал мне Кэри. – Как-то к слову не пришлось. Не думала, что это имеет значение.

- Как его самочувствие? – спросил Марк с искрение озабоченным видом.

- Теперь лучше. Возможно, сегодня его уже переведут домой.

Этот вопрос изводил меня с утра. Гидеон не звонил, и у меня не было никакой информации на сей счет.

- Если потребуется помощь, только дай знать, - уже серьезно заявил Стивен. – Мы всегда к твоим услугам.

- Спасибо. Это не было выходкой на почве ненависти к геям, - пояснила я. – Понятия не имею, почему репортер пришел к подобному выводу. Вообще-то, я привыкла относиться к журналистам с уважением, но, похоже, нынче лишь очень немногие из них серьезно готовят материалы, а пишущих объективно среди них еще меньше.

- Да уж, жить под их постоянным прицелом очень непросто, - сказал Стивен, пожимая мою руку. Он мог казаться легкомысленным, ветреным шутником, но под этой личиной таился человек с добрым, отзывчивым сердцем. – Но, похоже, от этого никуда не денешься, особенно если водишься с рок-звездами да миллиардерами.

- Стивен, - нахмурившись, укорил его Марк.

Я фыркнула, наморщив нос:

- Наверняка тебе Шауна наплела.

- Она, кто же еще, - подтвердил Стивен. – Меньшее, что она могла сделать, после того как не пригласила меня на концерт. Но не беспокойся, она не сплетница. Всем подряд рассказывать не побежит.

Я кивнула. Особого беспокойства насчет Шауны у меня не было, хотя несколько смущало то, что мой босс тоже слышал о том, как я, встречаясь с одним мужчиной, целовалась с другим.

- Ничего страшного, если Кросс отведает, каково на вкус его собственное лекарство, - пробормотал Стивен.

Я смутилась. Марк сочувственно посмотрел на меня. Похоже, они черпали сведения не только из газеты гомосексуального сообщества и вполне могли видеть в Интернете снимки Гидеона с Коринн. Я почувствовала, что отчаянно краснею.

- Уж он у меня отведает, - пробормотала я. – Я ему это лекарство в глотку засуну.

Брови Стивена поползли вверх, после чего он рассмеялся и похлопал меня по руке:

- Задай ему, девочка.

***

Едва я успела вернуться в офис, как зазвонил рабочий телефон.

- Офис Марка Гэррити, говорит Ева…

- Почему, черт возьми, тебе так трудно поступать как велено? – резко спросил Гидеон.

Я села, глядя на подаренные им фотографии. Снимки, на которых мы выглядели счастливыми и влюбленными.

- Ева?

- Гидеон, чего ты от меня хочешь? – тихо спросила я.

Последовало недолгое молчание, после чего он выдохнул:

- Кэри перевезут к тебе на квартиру сегодня днем, под присмотр врача и персональной медсестры. К твоему возвращению он уже должен быть дома.

- Спасибо. – Снова воцарилось молчание, но он не отключался, и в конце концов я спросила: - Это все?

Вопрос имел двойной смысл, хотя у меня не было уверенности в том, что он его уловил. Или хотя бы попытался.

- Энгус отвезет тебя домой.

Пальцы мои сжали трубку.

- До свидания, Гидеон. – Я отключила телефон и вернулась к работе.

***

Дома я первым делом бросилась к Кэри. Его кровать сдвинули и поставили вертикально к стене, чтобы освободить место для медицинской койки. Когда я вошла, Кэри спал, сиделка, устроившись в новом кресле с откидной спинкой, читала электронную книгу. Та самая, которую я видела в первую ночь в больнице, симпатичная, с экзотической внешностью, и которая с трудом оторвала взгляд от Гидеона.

Мне стало интересно: когда он договорился с ней – если, конечно, он делал это сам, а не через кого-то, - она дала согласие ради денег, ради красивых глаз Гидеона или ради того и другого.

Впрочем, на самом деле я была слишком измотана собственными проблемами, чтобы думать еще о чем-то. Быть может, чувства некоторых людей способны вынести любое испытание, но моя любовь была хрупкой. Она нуждалась в том, чтобы ее холили и лелеяли.

Я долго стояла под горячим душем, а потом завалилась в постель, положила на колени планшет и попыталась продолжить начатое в больнице письмо к Гидеону, желая изложить свои соображения и замечания четко и внятно, так, чтобы облегчить для него понимание моей реакции на те или иные его слова и поступки. Чтобы он мог оценить их с моей точки зрения.

Только вот на все это у меня не хватило энергии.

Вместо этого я написала:

Не стану ничего придумывать, потому что если займусь этим, то закончу мольбой. К тому же если ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять, какую боль мне причиняешь, то письмом наши проблемы не решить.