То, что мы оставили позади (ЛП)

Квартира была совсем не похожа на их семейный дом в Нокемауте. Я выбрал её из-за близости к больнице, а не из-за преимуществ в интерьере. Но за те два года, что они прожили здесь, Карен сумела превратить помещение с белыми стенами и «чистым листом» в уютный дом.

Как всегда, моё внимание привлекла большая фотография в рамке, на которой были запечатлены Саймон, Слоан и я в тот день, когда Слоан получала водительские права. Хотя на этот раз, помимо обычного чувства сожаления, я испытал ещё и удар под дых.

Саймон не ждал меня на кухне, как было на протяжении многих лет моей жизни. Я не знал, как Карен удавалось оставаться здесь, окружённой воспоминаниями о жизни, которую она никогда не сможет вернуть.

Она была босой, одетой в повседневные леггинсы и безразмерный свитер. Её волосы были убраны с лица широким ободком с узором в «огурчик».

Мне нравилось, что у Уолтонов не было формальностей. Женщины, с которыми я встречался, пусть и недолго, никогда не выходили на люди без макияжа, идеально уложенных волос и гардероба, готового для похода на симфонический оркестр, в Париж или на благотворительный вечер.

— Ты садись. Я налью, — настояла Карен, когда мы вошли в маленькую, но удобную кухню. Она покрасила стены в солнечно-жёлтый цвет и заменила белые кварцевые столешницы на терракотовую плитку, украшенную кобальтово-синими акцентами.

Я выдвинул стул, обитый вельветом мандаринового цвета, и потянулся за тарелкой с закусками. В кладовой Карен Уолтон всегда лежала банка моего любимого копчёного миндаля. Она запасала его вместе с любимыми хлопьями Мэйв и рутбиром Слоан, как будто я тоже был членом их семьи.

— Каково это — вернуться? — спросил я.

Она подвинула ко мне бокал с вином и взяла свой собственный.

— Ужасно. Хорошо. Гнетуще. Успокаивающе. Нескончаемое страдание. Облегчение. Ну, знаешь, как обычно.

— Мы могли бы перенести встречу, — сказал я.

Карен выдавила из себя жалостливую улыбку и направилась к духовке.

— Милый, когда же ты поймёшь, что иногда одиночество — это последнее, что тебе нужно?

— Никогда.

Она фыркнула и открыла дверцу духовки, наполнив комнату ароматом магазинной пиццы.

Я встал со стула и обошёл столик, чтобы отодвинуть её с дороги.

— Ты бери салат, а я нарежу пиццу. Ты всегда режешь её криво, — поддразнил я. Кроме того, она вечно забывала смыть сыр с ножа для резки пиццы, и в результате получалось застывшее месиво, требующее нешуточных усилий.

Она протянула мне посуду.

— Совместная работа — это работа мечты.

Мы оба замерли. Я несколько сотен тысяч раз слышал эту фразу на кухне Уолтонов, в основном от Саймона, когда они с Карен вместе готовили еду.

Я не знал, куда смотреть. Выражение неприкрытого горя, промелькнувшее на её лице, было подобно удару ножа в моё сердце. Я оказался не подготовлен к тому, чтобы справляться с подобными эмоциями. Я разбирался с проблемами, предлагал решения. Я не переживал личную потерю вместе с кем-то, как бы сильно я его ни любил.

Карен была мне больше матерью, чем моя собственная. А Саймон был таким отцом, которого мне хотелось бы заслуживать.

Она прочистила горло и придала своему хорошенькому личику жизнерадостное выражение.

— Давай мы просто на какое-то время притворимся, что всё нормально? — предложила она.

— Отлично. Но не думай, что я позволю тебе выиграть в рамми только потому, что ты теперь вдова, — предупредил я.

Смех Карен совсем не походил на смех Слоан. От этого громкого, радостного хохота у меня в груди становилось тепло и светло. Гортанная усмешка Слоан ударяла меня прямо под дых.

Я представил, как она сидит напротив меня за столом и улыбается мне, как будто мы не отравляем друг друга.

Острое ощущение жжения в большом пальце вернуло меня к настоящему моменту.

Я поудобнее взялся за прихватку.

Я умудрился взорвать машину, не обжегшись сам, но дайте мне замороженную пиццу и время подумать об одной блондинке-библиотекарше, и моя бдительность рухнет.

Я усилием воли выбросил из головы эту назойливую мегеру и сосредоточился на другой женщине Уолтон, стоявшей передо мной.

***

Было уже поздно, когда я вернулся домой и смыл с себя воспоминания о поджоге. Я рухнул на свою огромную кровать и глубоко вздохнул.

Лампа на прикроватной тумбочке отбрасывала тихий свет на мой экземпляр «Полночной библиотеки». Мне стало интересно, читает ли она сейчас. Или, может быть, просто может быть, она лежала в своей постели и думала обо мне.

Я сомневался в этом. Каждый раз, когда я видел Слоан, она выглядела удивлённой и разочарованной от осознания, что я до сих пор существую.

Я не должен быть единственным, кто теряет сон. Я взял свой телефон. Мне потребовалась минута, чтобы определиться с правильным подходом. Я просмотрел свои контакты, нашёл тот, который искал, и отправил его.

Когда сообщение не было прочитано сразу, я швырнул телефон на покрывало рядом с собой и закрыл лицо руками.

Я был идиотом. Слабым, недисциплинированным идиотом. То, что мы смогли пообедать вместе, ещё не означало, что…

Телефон, лежавший на бархатном покрывале, завибрировал.

Я бросился за ним.