То, что нас объединяет

И вот теперь, три года спустя, ситуация улучшилась. Не то чтобы слишком, но все-таки. Хелен по-прежнему страдала: преждевременная смерть Кормака оставила в ее душе незаживающую рану. Тем не менее боль слегка утихла, и Хелен научилась жить с этим ощущением потери. С Элис они тоже более-менее ладили, поскольку ничего другого им просто не оставалось.

Выбор профессии тоже оправдал себя – по крайней мере в финансовом отношении. В качестве журналистки – журналистки! – Хелен зарабатывала достаточно, чтобы обеспечить себя и Элис едой и одеждой. Она писала статьи о повседневных событиях, делала обзоры фильмов и книг. В прошлом году она даже взяла интервью у Томми и Джимми Суорбриггов, незадолго до их неудачной попытки выиграть для Ирландии «Евровидение». Брин по-прежнему оставался главным ее работодателем, но время от времени она отправляла статьи и в другие издания.

Отношения с родителями тоже были вполне приемлемыми, хоть и сдержанными. Словом, жизнь начала понемногу выправляться.

Заслышав легкий шорох, донесшийся из-за двери, Хелен вышла в коридор и обнаружила на полу россыпь конвертов. Правда, лишь один из них выглядел так, будто в нем мог находиться чек. Когда она вернулась на кухню, Элис сидела с плотно набитым ртом, а на тарелке перед ней лежало нетронутое печенье.

– Все-таки взяла два? – поинтересовалась Хелен.

Элис покачала головой, спешно что-то прожевывая.

– Тогда что ты ешь?

– Апельсин, – выдохнула та, рассыпая крошки.

Хелен открыла первый конверт.

– Не умеешь врать, не берись.

В конверте лежало напоминание от телефонной компании, которая грозила отключить ее за долги. Может, списать это на рабочие расходы и отправить на оплату Брину?

Что ни говори, в сотрудничестве с ним были свои плюсы – если не считать, конечно, рождественских вечеринок, на которые Хелен больше не ходила. Редко какая беседа с Брином не выводила ее из себя, и она до сих пор поражалась тому, как это Кэтрин умудряется на протяжении стольких лет сохранять свой пост помощника редактора. Нет уж, лучше она сама оплатит телефонный счет, иначе очередной разговор с боссом вновь доведет ее до белого каления.

Во втором конверте, к счастью, лежал чек. От ее самого нелюбимого редактора. Разговаривая, тот никогда не смотрел Хелен в лицо, а все время пялился на ее грудь. Но чек есть чек. Сложив, Хелен сунула его в лифчик. В любом случае долго он там не пробудет: в холодильнике было шаром покати, не считая трех кислых апельсинов, баночки с грейпфрутовыми дольками, полпачки творога и початой бутылки виски.

– А что на ужин? – спросила Элис.

– Рыбные палочки.

– Угу.

«Угу» означало «хорошо». Кусочки рыбьей тушки, покрытые какой-то оранжевой мукой. А что взамен? Готовить самой? Ну уж нет! Хелен не собиралась тратить свое время на это пустое занятие. Элис вряд ли оценила бы ее усилия, а самой Хелен было без разницы, что она ела (и ела ли вообще). Она хорошо знала свои сильные стороны и понимала, что умение готовить не входит в их число.

Кормак, тот готовить умел. Не слишком хорошо, но все же лучше, чем Хелен. Когда у них водились деньги, он кормил ее бараньими отбивными. В обычные дни жарил на гриле рыбу и стейки.

– Ты же музыкант, – говорила Хелен. – Готовка – не твоя стихия.

– Что может быть лучше домашней еды? – возражал Кормак. – Чтобы удачно выступить, мне нужно набраться сил.

Но этих сил оказалось маловато, чтобы победить рак, когда тот выхватил его из толпы.

– У нас нет молока, – объявила Элис, заглядывая в холодильник.

– Куплю попозже. Выпей пока воды.

– Угу.

По радио зазвучала музыка Thin Lizzy. Хелен рассеянно кивала в такт мелодии, хотя Фил Лайнотт и не дотягивал, на ее взгляд, до Рори Галлахера. Третий конверт был адресован жильцу. Ее приглашали на благотворительный вечер, посвященный местному спортивному клубу. Развлекательная музыка! – кричала яркая открытка. Бесплатные закуски! Танцы! Все для вашего удовольствия! Поддержим свой клуб!

Скомкав приглашение, Хелен швырнула его в сторону мусорной корзины. Пожелай она даже набить себе живот дешевой закуской и поплясать с местной молодежью, ее и то оттолкнул бы разухабистый тон и переизбыток восклицательных знаков. Крикунов, как называл их Брин, следовало избегать любой ценой. И в этом она была полностью с ним согласна.

На четвертом конверте ей бросилось в глаза имя: Сара Флэннери. Оно было написано от руки, фиолетовыми чернилами. Адрес – маленький городок милях в сорока от Дублина.

Сара Флэннери. Кто бы это мог быть?

Конверт был отправлен на адрес ее газеты, для передачи Хелен О’Дауд. Кто-то – должно быть, Кэтрин – зачеркнул О’Дауд и приписал поверх Фицпатрик. Она же проставила рядом домашний адрес Хелен.