То, что скрыто

Блейк слегка кивает мне головой, тогда я открываю бельевой шкаф, достаю из него пару тканевых салфеток и веду ее обратно к раковине. В первый раз, смочив салфетку, я встаю на колени напротив нее так, что ее раны оказываются у меня прямо перед глазами. Пока я занимаюсь обработкой, тщательно смывая красные полосы с костлявого тела и впалого живота, она продолжает крепко сжимать руки вокруг груди. Я замечаю, что не все царапины свежие, это подтверждает то, что для Блейк произошедшее уже стало обыденностью. Прикусив язык, я стараюсь никак не упомянуть о ее худобе, потому что не хочу еще больше усугублять ситуацию, заставляя ее чувствовать себя еще хуже, чем уже есть. Вместо этого, я мысленно делаю заметку, кормить ее при каждом удобном случае.

После пятнадцати минут, проведенных в молчании, вся кровь, наконец, вытерта, и я беру из аптечки бутылку медицинского спирта. Снова встав на колени, я внимательно вглядываюсь в нее, чтобы убедиться, что она готова к боли. Ее глаза крепко закрыты, и Блейк нервно жует нижнюю губу. Ее хрупкость и беспомощность очень сильно действуют на меня. Я хочу, нет, зачеркните, мне нужно все исправить для нее так же сильно, как необходимо сделать следующий вдох, и я не имею гребаного понятия, почему. Это до чертиков пугает меня.

Чувствуя на себе мой взгляд, Блейк постепенно открывает глаза и смотрит вниз на меня своими разрывающими сердце сапфировыми глазами.

— Я готова, — мягко произносит она.

— Я не хочу сделать тебе больно, сладкая девочка, — искренне отвечаю я.

— Все в порядке. Я привыкла, — затем, еще раз закрывая веки, она запрокидывает голову назад и собирается с силами.

Так легко, как только могу, ватными тампонами, пропитанными спиртом, я касаюсь царапин. Чувствуя, как несколько раз напрягаются и вздрагивают от боли, причиняемой антисептиком, ее мышцы, я хочу остановиться, но знаю, что это надо сделать. Когда каждый миллиметр ее изорванной в клочья сливочной кожи обработан, я нежно беру Блейк за выступающий таз, все еще прикрытый парой моих боксеров, и начинаю нежно касаться губами гладких, чистых, не израненных частей ее живота. Мои действия ни в коем случае не несут сексуальный подтекст, я просто хочу успокоить и утешить ее, облегчить боль и заверить, что она меня не напугала.

Слыша ее слабый вздох, я поднимаю глаза на Блейк и снова вижу в них слезы. Вскочив на ноги, я обеими руками беру ее лицо, большими пальцами стирая влагу со щек.

— Не плачь, Блейк. Пожалуйста, не плачь больше, — молю я, целуя кончик ее носа. — Давай найдем тебе новую футболку, а потом положим спать. Может, тебе удастся еще отдохнуть.

Она не отвечает, поэтому я сам приношу из своей комнаты чистую одежду и кладу ее на столешницу рядом с ней.

— Вот футболка. Я пойду вниз, принесу тебе Ибупрофена и воды. Чтобы когда я вернусь, ты была в постели.

К счастью, к моему возвращению она уже, как я и наказывал, одета и ждет меня в кровати, по крайней мере, присутствуя там физически. Ее колени крепко прижаты к груди, подбородок лежит на коленях, глаза открыты, но затуманены, она безучастным взглядом смотрит в пространство.

— Вот ты где. Это поможет тебе почувствовать себя лучше, — говорю я, садясь рядом с ней и протягивая ей таблетки и бутылку с водой.

Она не отвечает.

— Блейк, детка, пожалуйста, выпей немного воды, — настаиваю я. — Лекарство поможет справиться с болью.

Блейк, как зомби, берет у меня лекарство и воду и закидывает таблетки в рот. Два быстрых глотка воды, и она отдает мне обратно бутылку.

— Ты не мог бы отвезти меня обратно к моей машине, — бесстрастным тоном просит она.

— Нет, не мог бы! — кричу я громче, чем хочу, и стыжусь сам себя, когда при звуках моего голоса она отступает. — Прости, — уже мягче говорю я, — но я не повезу тебя к машине посреди ночи, особенно потому что мы еще не поговорили о том, что сегодня произошло. Сначала ты убежала с мероприятия, когда тебя вызвали на сцену, но тогда я не хотел на тебя давить и требовать объяснений, а теперь тебе приснился настолько тяжелый сон, что ты буквально заживо содрала с себя кожу. Ранее на этой неделе у тебя был еще один ночной кошмар, от которого ты едва не прожевала дыру в губе. Что-то происходит, и я хочу знать, что.

Слегка повернувшись ко мне лицом, она качает головой.

— Да кто ты такой? Я знаю тебя меньше недели, и ты уже считаешь, что у тебя есть право интересоваться моими самыми глубокими и темными секретами, лишь только потому, что ты несколько раз сводил меня в ресторан и пару раз поцеловал? Я не знаю тебя, и абсолютно уверена, что не доверяю тебе. Возможно, ты просто хочешь трахнуть меня и исчезнуть, а после я больше о тебе ни разу не услышу.

Вдохнув в легкие побольше воздуха, перед тем, как открыть рот, я заставляю себя тщательно продумать ответ. Я знаю, что ей больно во всех смыслах этого слова, и не хочу усугублять эту боль.