То, что скрыто

— Это не сравнится с тобой. Давай, прежде чем идти гулять, пройдемся босиком по песку.

Я спускаюсь за ним к пляжу, выскальзываю из вьетнамок и ступая на мягкий бежевый песок, и с удивлением чувствую, как прохладные песчинки проскальзывают между пальцев ног. Не в силах подавить в себе ребенка, я, оживленно прыгая и кружась, бегу к линии прибоя, радуясь возможности впервые окунуть ноги в Тихий океан, который оказывается холоднее, чем я ожидала. Ведя себя так же глупо, как я, Мэдден бежит за мной и поднимает меня над головой, как будто мы выступаем на прослушивании для «Танцев со звездами». Уверена, что если бы кому-то было до нас дело, мы бы выиграли приз, как самая нелепая пара, но меня меньше всего на свете заботит, кто и что подумает. В этот момент я чувствую себя более живой, чем за последние четыре года жизни. Безопасность и комфорт, которые я ощущаю в его присутствии, становятся огромной поворотной точкой в моей попытке начать новую жизнь.

Закончив дурачиться, мы поднимаемся обратно на дощатый помост, впитывая все происходящее на Венис-Бич. Поначалу я пытаюсь пристально разглядывать толпу, ища в ней знакомые или подозрительные лица, потому что это уже стало моей второй натурой. Но это абсолютно невозможно, потому что вокруг нас проходит целая куча народу, и тогда я сдаюсь и фокусируюсь на тех вещах, на которые показывает мне Мэдден.

Мы прогуливаемся мимо магазинов и ресторанов, в воздухе плотно висит смесь запаха жареной на масле еды и марихуаны. Я с любопытством гляжу на все вокруг. Никогда раньше я не видела в одном месте такой пестрой толпы. Кого здесь только нет, это и вполне обычные пары и семьи с детьми, скейтбордисты, молодые люди, играющие в баскетбол, бодибилдеры, уличные заклинатели огня со своими змеями. Людей с татуировками и пирсингом гораздо больше, чем без таковых, и я никогда бы не подумала, что у волос может быть столько цветов и оттенков. Граффити на стенах и скамейках — это не просто мрачные картинки, сделанные соседскими детишками, это настоящее искусство. Куда ни взглянешь, везде яркие цвета, вдохновляющие сюжеты, все пронизано творчеством, и я потрясена всем, что вижу вокруг себя.

Мы доходим до конца променада, а затем поворачиваемся и идем обратно, туда, где припаркована наша машина. Взглянув на часы на приборной панели, я с удивлением замечаю, что мы находимся здесь уже почти четыре часа; как бы то ни было, урчащий желудок не дает мне забыть, сколько уже времени прошло с тех пор, как мы съели завтрак Сары.

Положив руку на мое бедро, он внимательно смотрит на меня, и на его лице вспыхивает его фирменная харизматичная улыбка.

— Сейчас мы пойдем пообедаем, а потом отправимся на пирс. Мне бы не хотелось, чтобы ты пропустила все вечернее ярмарочное веселье.

— Ты думаешь, что захватывающие дух аттракционы и сверкающие огни заставят меня почувствовать себя юной и невинной и возбудят во мне аппетит к чему-то еще помимо еды? — дразню я, напоминая ему его же слова, сказанные предыдущим вечером.

— А, моя смешная девчонка вернулась. Мне нужно напоминать тебе, каким я могу быть смешным? — говорит он, сжимая мою ногу и угрожая еще одним сеансом щекотки.

— Нет! Тебе нужно вести машину и при этом не убить нас! — смеюсь я, вспоминая сегодняшнее утро.

Он оставляет руку там, где она лежала, но переключает внимание на дорогу, а я в это время подпеваю песне, звучащей по радио. Я не успеваю и глазом моргнуть, как перед глазами появляется знаменитый пирс Санта-Моники, и Мэдден паркуется через дорогу от него на городской парковке. Он объясняет, что ресторан находится недалеко, поэтому мы можем оставить здесь машину на целый вечер и легко пойти гулять в обоих направлениях.

Мы проходим несколько кварталов на север до бара «Пинчо», необычного маленького заведения, расположенного прямо на углу Оушен-авеню и бульвара Санта-Моника. Мэдден открывает передо мной стеклянную дверь в деревянной раме, и я оказываюсь в прелестном тапас-баре. Внутри бара вдоль стен от пола до потолка выстроились бутылки, но кухня, находящаяся прямо в зале, и теснящиеся друг к другу столики, придают ему простую, живую атмосферу. Нам удается занять последний столик на веранде, и мы садимся и наслаждаемся вечерним океанским бризом, пока люди, сидящие вокруг нас, смотрят по сторонам и смакуют восхитительные баскские пинчос и традиционные тапас. Я позволяю Мэддену сделать заказ, полагая, что он бывал здесь раньше и знает, что выбрать, пока сама в это время еще раз изучаю окрестности. На веранде всего два столика, два из которых составлены вместе, за ними сидит большая группа женщин лет тридцати, которые перешептываются и пожирают Мэддена глазами, и только этим мне и угрожают. За другим столиком сидит, держась за руки, пара примерно моего возраста, молодые люди настолько увлечены разговором, что я не уверена, что они вообще замечают кого-нибудь вокруг. Перед нами по улице проходит много народа, но никто из них не обращает на нас внимания.