То, что скрывается в темных переулках. 1 часть

Я обернулась, глянув вдаль сквозь стеклянные двери. Девушка с парнем шли к переходу, точнее парень тащил свою бедную красавицу на себе. Какие же люди хрупкие! Для вампира и оборотня главное сохранить мозг, а у нелюдей он живет без снабжения кислорода намного дольше, чем у людей. У четвертинки – двадцать четыре часа, у половинки – полгода, у полноценного – десять лет. В то время как у человека – десять минут. Если жив мозг, любая нелюдь оживет, даже если было повреждено сердце. Конечно, процесс это сложный. Мозг стойкий, но другие ткани без кислорода и крови гибнут. Следовательно, если сердце регенерировало и запустилось, оно толкает остатки крови по организму к пострадавшим тканям. В работу вступает костный мозг, именно он ответственен за количество и состав крови. Он вырабатывает привычные крови клетки и специальные клетки для быстрой регенерации ткани (у вампиров – фригуциты, у оборотней – моллициты). Выработать нужное количество клеток регенерации сразу костный мозг не может, для этого нужно время. После полной регенерации восстанавливается дыхание. Следовательно, четвертинки не всегда выживают при повреждении сердца, так как организму не хватает его двадцать четыре часа. В случае с человеком все намного сложнее, ведь любое падение на лед может быть для него последним. И даже долгое истекание кровью для нелюдей не свойственно. Тромбоциты, что у людей, очень слабые тельца по вампирским меркам. Вампиры и оборотни тоже могут стереть коленки, но кровь через секунды тридцать остановят кортекциты. А человек тем временем будет ждать до десяти минут.

Я перевела взгляд на Яста.

– О чем задумалась? – спросил тот, славно улыбаясь. Я была рада, что ему стало легче.

– О анатомии крови, что рассказывала мне Ли, когда училась в медицинском колледже, – ответила я, тоже улыбнувшись.

– Потянуло на медицину? – брови парня удивленно подлетели.

– Нет, на мысли о человеческой слабости, – ответила я, осмотрела, где мы находимся.

Слева от нас был буфет, где продавали горячий чай и булочки. Дальше справа были два магазинчика. Один с посудой, а другой SecondHand. Между ними был лифт, вокруг которого была построена лестница. Сейчас ни один торговый центр не обойдется без лифта, а в новейших зданиях и в кинотеатрах строят эскалаторы. Все для лентяев, которым тяжело пройти две ступени. Стыдно сознаваться, но я с Ястом входили в количество этих лентяев.

Так как нам было нужно на третий этаж, а лестница для нас показалась чем-то страшным, мы прошли в лифт. Я любила и боялась лифтов. Любила из-за того, что быстро, не тратишь сил, и надо просто нажать на кнопочку. Страх же вызывала мысль, что лифт может застрять, сорваться и упасть. Новым лифтам, как здесь, а не как у нас дома, я доверяла, но все ровно испытывала трепет внутри.

– Хочешь, нажми сама, – Яст сделал пригласительный жест в сторону панели с этажами.

– Спасибо, – я улыбнулась и нажала на тройку.

Лифт плавно начал подниматься и вскоре, слегка дернувшись, остановился. Через секунду двери открылись. Мы с Ястом вышли. На этом этаже были тоже три магазинчика. Один для любителей цветов, другой для водителей, а третий назывался "Rockмания". Своим темным обличием он выделялся на общем фоне и казался белой вороной. Дверь в магазин была открыта. Мы прошли. В магазине были черные стены, завешанные футболками и балахонами, с изображением известных рок-групп, черепов и знаками дьявола. Когда-то так одевался Никита, когда в шестнадцать лет за это и поплатился. На витринах под стеклом в освещении блестели кольца-когти, сережки черепа, браслеты и ошейники с металлическими шипами, множество символов на черных нитках, которые можно было повесить как на запястье, так и на шею. На другой стене расположились варианты имеющихся в магазине плакатов с известными рок-группами. Среди них я узнала и HIM в своем новом составе. Побледневший плакат группы Type o negative висел здесь уже по привычке, наверное, у продавщиц не хватило сил его снять. И правильно. Вдоль другой стены стоял витрина с кружками с изображением групп. В магазине играла музыка – Nirvana. Одна из ее песен.

– Что-то хотели? – спросила продавщица. Она была так же неформальна, как и весь магазин. Волосы были крашенные черные, коротко подстриженные и взъерошенные. В ушах туннели, проколота правая бровь. Она качала головой в такт музыке. Черные джинсы, майка с красной перевернутой пентаграммой, на руке татуировка: переплетение странных символов. Она была человеком.

– Да, – заговорил Яст, – два билета на сегодня на The Holy Light.

– Так, – протянула девушка, заглядывая под прилавок, – начало в девять вечера. Надеюсь, вам обоим есть восемнадцать.

– Да, есть, – ответил юноша.

– Ладно, – она протянула парню билеты, – хотя, я думаю, паспорта там проверять не будут. Но спиртное туда точно не протащите.

– Спасибо, – Яст отдал ей деньги.