То, что ты есть (СИ)

Здесь расположены клетки, в которых особо опасные преступники ждут своего часа. Приговоренные к смерти, они вынуждены ждать ее прихода в непосредственной близости к орудию убийства. Сложно представить весь этот ужас. Над головой – виселица, на ней висит веревка, что когда-нибудь затянется и на твоей собственной шее… Мурашки прошлись по плечам гриффиндорки.

Они миновали очередную дверь, и в этот раз Том Реддл не придержал ее открытой для спутницы. Он спешил, хотелось быстрее разделаться с этой затеей и приступить к каким-то своим делам. О них он девушке не поведал, да что-то все равно подсказывало ей: тебе лучше и не знать. Гермиона сощурилась, пытаясь разглядеть что-то в темноте, окружившей ее. Здесь нет факелов или ламп, только узкий коридор, ведущий к чему-то громкому.

Кто-то бездумно лязгал кружкой о прутья. Пустой жестяной кружкой, пробуждая в недрах этого грязного места громкий визг металла. Это только первый услышанный гриффиндоркой звук в какофонии возгласов и криков. Волшебники, заточенные в недрах Лондонских катакомб, сходили с ума, начинали звать на помощь и кричать, зовя в гости мертвых родителей и друзей.

– Семь минут, мисс, – прошелестел знакомый голос, когда мужчина отворил дверь. – Заходите.

И она прошла. Вперед, в темноту, к мраку и неизвестности. Девушка увидела комок света, пролетевший мимо нее. Он спустился с палочки Темного Лорда и пролетел вперед, разгоняя темноту по самым дальним углам. За решеткой что-то шевельнулось, ускользая от света, и все внимание гриффиндорки оказалась приковано к двигающемуся предмету.

Может, ее бросили к какому-то дикому зверю, чтобы проверить реакцию и смекалку? От Темного Лорда можно ждать чего угодно. Ему подобные забавы только в радость, ему и его черной душе, в которой не нашлось места для жалости. Грязнокровка прищурилась, отойдя к стене. Она вжалась в камень как можно сильнее, спасаясь от невидимого «собеседника».

– Кто здесь? – просипела какая-то женщина. – Кто здесь?

– Гермиона Джин Грейнджер, – нехотя ответила девушка.

А из тьмы раздался смешок. Что-то приблизилось к прутьям решетки, медленно прошло вперед, не различая шага. Смутно знакомое лицо вынырнуло из мрака, темные глаза смотрели на гриффиндорку с недоверием. Спутанные рыжие волосы были слишком длинными для такого местечка. Сальные патлы тянулись ниже пояса, к коленям, чуть-чуть не дотягивая до них.

– Похожа… – прошелестела полубезумная, уставшая от тьмы и мрака женщина. – Ну, а меня-то узнаешь?

– Нет.

Она усмехнулась. Горько. Потому что женщине стало не весело. Сухие губы сомкнулись, покрытая белыми шрамами рука пригладила рыжую прядь, чтобы та не лезла в глаза и не мешала вести разговор. Гермиона снова взглянула незнакомке в лицо. Темный Лорд привел ее сюда не случайно, гриффиндорка знает эту несчастную…

Рыжие волосы. От этого оттенка и следует отталкиваться. Сколько ей лет? Тридцать или сорок? Молли Уизли никогда не была такой худой – она не могла бы так сильно измениться. Кажется, прорицательница из Хогвартса, что носила толстые очки в роговой оправе, тоже была рыжей, но ее лица девушка вспомнить не может. Она невольно задумалась о том, сколько сейчас лет ей самой. Возглавляя восстание, у нее не было времени следить за датами, а сейчас календарей грязнокровке уже не вручают. Наверное, около двадцати пяти или двадцати шести лет.

– Ничего удивительного, – сказала женщина. – Меня зовут… Джинни, помнишь? Я сестра… Я сестра Рональда. Он тебе раньше нравился, помню.

– Джинни? Но ты же…

– Удивляешься? – шепнул голос, ставший вдруг мягким. – Он сдал нас всех. С потрохами, Гермиона, со всеми планами и имуществом. Не кори себя за то, что обманулась на его счет. Мы все были проведены вокруг пальца, верили ему. Как дети…

В воздухе повисла тишина. Расспросить подругу хотелось о многом, хотелось и обнять ее сквозь прутья, погладить по длинным спутанным волосам, но Гермиона не решилась. Джинни щурилась от яркого света: его она не видела уже несколько дней. Девушка положила руку на ладонь Джинни, прижатую к решетке с другой стороны. Пленница сначала дернулась от неожиданности, но руки так и не отняла, возмутившись. Телесный контакт хоть с кем-то, тепло чужой кожи, мягкость касания – притягательно, так притягательно, так знакомо. Времени оставалось не так много, а яркий запах прежней жизни все дразнил слух.

– Ты приговорена к казни? – спросила гриффиндорка тихо. – За то, что любила Гарри, свою семью и искала справедливости?

– Да. Через повешение. Это ведь теперь любимое развлечение аристократии – вешать волшебников и улюлюкать в составе толпы. Я иногда вижу казни краем глаза, когда меня ведут в допросную или душевую. Редко, но они словно бы выбирают время, чтобы… Чтобы я могла услышать и ужаснуться своей судьбе.