То «заика», то «золотуха»

В переднем правом кармане куртки разрывается телефон, повторяя снова и снова одну и ту же мелодию звонка… А я продолжаю идти — как в сказке: не зная куда! И пусть уже и не «принесу», да, но зато и: несу то, не зная что… «Себя»! А «куда»?.. На Кудыкину гору!.. Чтобы спрыгнуть с неё. Но и перед этим — толкнуть с неё всех тех… и этих. Пропущу и провожу, так сказать и так уж и быть, в последний-то путь!

Спотыкаюсь о тёмно-коричневые, почти что и чёрные, старые и трухлявые корни деревьев, где прорезавшие, а где прямо и прорвавшие и так, и без того побитую и истерзанную, потрескавшуюся со временем и самим же временем дорожку под ногами… Запинаюсь о камни. И осекаюсь о стеклянные бутылки… Считаю про себя и себе же под нос, аки «делать в процессе ходьбы больше нечего», прочую мерзость… Радуясь, бесспорно, что и не носом! Да и пусть же всё — «пока»… Вроде оставленного к питьевому — ещё и цветного пакетированно-пластикового пищевого мусора: разношёрстного продакт-плейсмента! Практически падаю, но и в последний момент ловлю сама себя же, удерживая равновесие, и, переведя более-менее сбившееся дыхание, иду дальше и ещё быстрее. Хотя… «Куда уж — быстрее?». Знаю же, что оторвалась. И что меня уже — никто не догонит. Да и не начнёт… не «начал» даже — погоню! Не «начала»… «За кем… «чем», спрашивается?». Да… Но почему-то ощущение чьего-то присутствия рядом — не покидает… Не оставляет же — ни на одном из моих шагов вперёд. Неужели, догнала? Но… «Да…». О чём… о «ком» — это, то бишь, я? Эта же… «женщина» — не переступит через себя! Даже, а и «тем более» — ради меня… Не наступит на шею своей гордости — своей же гордыней! «Человек, а столько греховного пафоса…». Не дадут же «забрать» её — из личных интересов и побуждений. Или… «Или, да? И она…». «Догнала»?!

Слышу хруст сухих веток за спиной… Ускоряюсь. «Но…». В секунду — оказываюсь поймана! «Чья-то» правая рука хватает меня за аналогичное плечо, разворачивает и… «Оглушительный шлепок!». Резкий и резвый хлопок… «Пощечина!». Да… Вторую руку-то, то бишь — левую, я и не заметила! «Вышло — смачно!». Голова отклонилась назад «так»… Что пришлось даже согнуться и чуть выгнуться, чтобы не упасть. А после — приложить свою уже правую и прохладную ладонь к своей же правой, горящей и уже покрасневшей, прямо-таки и раскрасневшейся, как никогда и нигде, ни с кем, щеке.

Ситуация почти напомнила сцену из «Паразита». Вот только и у меня — кожа толще, чем у Павлуши. И навряд ли из-под неё — просочится жидкость… Какая-либо! «Дрянь», если только… «У такой ведь «твари», как я, иной и не течёт». И это, к слову, не мои мысли. Как и «слова»… Хотя — и такое бывало! И «не»… «Дурной пример — заразителен!». О, да… И «да», это цитата — её и из её же глаз. Такое… «Некое» и немое же — обращение ко мне! Пока что: «немое».

«Останется синяк…». И, похоже, крупный. А завтра — в колледж!.. «Сегодня — он зацветёт. А завтра — «расцветёт»… буйным «светом»: всеми цветами и соцветиями же радуги!». И вот зачем только она снова и снова подвергает сомнению свою «родительскую пригодность» и «компетентность»? Ещё же немного — и её могут лишить родительских прав! И нет, не то чтобы я прям «так» волновалась. И за неё… На самом-то деле — мне и впрямь всё равно! И, как было сказано мной же и «не» чуть выше, «плевать»! Просто… «И ведь вечно — это «но» или его синонимы!». Оказаться в интернате, а там и детском доме — не очень-то и хочется… «Не хотелось бы и от слова: «совсем»!». Да… А и особенно, когда мне остался всего год — до совершеннолетия и… обращения. «Официального» принятия себя и всеми же, как демона, в себе же! Да и всех же его сил…

Поднимаю глаза, всего-то на мгновение, чтобы с готовностью принять второй удар… Третий. И последующие… Но вижу — лишь её… ступор?! «Ступор»! И… «Испуг»! На секунду — просто!.. На какое-то «ничтожное» мгновение — вдруг показалось, что она хочет попросить прощения! Хочет извиниться — за всё это… И не только: за это. За всё! И я бы — простила! Так ещё и сама бы попросила прощения, извинилась — за всё выше же мною ей сказанное… И сказанное — ранее, в том числе! Вслух. И про себя… На высоких и «бранных» тонах… Опять же — «за всё»! Попросила бы… Извинилась! Обняла и, глотая слёзы, шептала бы слова любви… Слова тоски — по ней… «Но и…». «Ранее», да! Когда они — ещё были и теплились… Пульсировали — во мне… Не сегодня! Не здесь и сейчас…

Мои губы нахально кривятся. И кривятся — не в короткой усмешке. А уже — в сформированном и полноценном, широком и открытом оскале! И её опаска, тот её испуг и ступор в одном флаконе, сходит на нет. Буквально — как с белых яблонь дым… «Тут же»! И тут же — растворяется… Сменяясь, и чем-то же не хуже «моего», лютой злобой.