Тобой я стану

Сказать, что Рита никогда до сих пор не влюблялась, было бы неправдой. Влюблялась, да еще как. В детском саду, в лагере, во дворе. Но по-другому. Она влюблялась в красивую курточку, в джинсы, в велосипед, в мопед. Теперь она видела только Ивана. Спросить ее, как он был одет на дискотеке, — она бы не ответила. Но она могла сказать, что от его взгляда то краснела, то бледнела. У нее изменился голос при нем — точнее, интонации, которые удивляли ее. Она заметила, как у нее дрожали пальцы, когда он брал ее руку в свою. У него горела рука в ее руке… От него так хорошо пахло — свежестью, зимой, хотя в зале жарко. Ей хотелось спросить чем. Но она не посмела.

Но больше всего Рите нравилось, что они понимают друг друга с полуслова. Она начинает фразу, он заканчивает. И наоборот. Никогда и ни с кем у нее такого не случалось.

Иван проводил ее до комнаты.

— До завтра, — сказал он.

— Спокойной ночи, — ответила она.

Глава 8. Два в одном

— Ты… один? Ты пел один? — не верила Рита. Она заглянула за спину — нет ли там кого-то, кто пел бы вторым голосом.

— Один. — Он улыбался. Ему нравилось наблюдать за Ритой. Было ясно, что она потрясена на самом деле, а не изображает.

— Но такого не может быть. Мне кажется, у тебя кто-то стоял за спиной.

— Это я стояла у него за спиной, — услышала она голос Любы. Она возникла из ниоткуда. Рита поморщилась.

Иван, казалось, не слышал Любиных слов, он смотрел на Риту.

— Один. Я пел один. И стоял на сцене тоже один.

— Но я слышала два голоса, — настаивала Рита. — Я кое-что понимаю в пении. Моя мама хорошо поет. Когда она училась в Москве, она пела в хоре студентов МГУ.

Иван кивнул.

— Студенты хорошо поют. Но не так, как я. Я лучше.

Рита фыркнула, у нее уже была готова расхожая фраза: от скромности не умрешь. Но она не произнесла ее. Она вспомнила, как однажды папа в ответ на такую реплику спросил: «А зачем умирать от скромности?» И сам ответил: «Надо жить. Потому лучше жизни пока еще ничего не придумано».

— Значит, ты поешь один двумя голосами сразу? — Рита не могла понять, как это.

— Это называется горловое пение.

— А кто тебя научил?

— Моя мама, — ответил он. — Вообще-то считается, что женщина не должна петь в такой манере. Но если бы мама не нарушила запрет, я никогда бы не научился. Так, как поем мы с ней, умеют петь тувинцы, алтайцы, монголы, башкиры. Для манси такое пение непривычно. Ты правильно услышала двухголосое соло. Я беру две ноты одновременно. — Он усмехнулся. — Ты удивляешься, как европейские путешественники в середине позапрошлого века. Наше пение они описывали как чудо. А что такое чудо? То, что кажется невозможным.

Рита открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но Люба, которая не отходила от них, протараторила:

— Иван знаешь кто? «Звенящий мальчик».

— Правда? — Рита посмотрела на Ивана. — Ты — «звенящий мальчик»?

— Ага, — сказал он. — Но не меня первым так назвали. Есть настоящие артисты, они выступают в больших городах, за границей. Там наше пение — экзотика.

— Всем привет, — услышала Рита энергичный голос директрисы. Галина Даниловна подошла, обняла Ивана за плечи. — Иван не только поет, он играет на особых музыкальных инструментах, которые обычно сопровождают такое пение. Напомни мне, Ваня, как они называются? — Галина Даниловна сняла свою руку с плеча, чтобы поправить узел на его темно-синем галстуке. — Вот так лучше. Наш самый талантливый молодой человек должен быть самым красивым, — добавила она.

— Комуз, скифская арфа, ядаган, но это не все, — предупредил Иван, спокойно принимая заботу директрисы.

— А техника, в которой он сейчас пел, — Галина Даниловна посмотрела на Риту, — наверняка ты никогда не слышала такого слова — называется «кай».

— Слышала, — сказала Рита. — Так зовут мальчика в сказке о Снежной королеве.

— Ах, ну да, конечно! Кай и Герда — герои замечательной сказки, — кивнула директриса. — Но в данном случае «кай» — название техники пения.

— «Кай» — стиль алтайского пения, — уточнил Иван, тоже глядя на Риту. На Любу никто не обращал внимания, но, похоже, это ее не задевало. Она разглядывала свои ногти, покрытые свежим лаком, отыскивая невидимый глазу изъян.

— Что ж, Ваня, — Галина Даниловна тронула его за локоть, — ты пел замечательно, как всегда. Сам знаешь, на тебя особые виды. — Потом, окинув взглядом девочек, заметила: — Я вижу, не у меня одной… — Она шутливо погрозила Ивану пальцем. — Ты должен быть в лучшем виде на концерте для спонсоров. Имей в виду!

— А ты тоже так умеешь петь? — Рита повернулась к Любе.

— Да что ты. Нет, конечно. Я вообще ничего не умею. Зачем? Я просто красивая, — Люба одарила ее одной из самых нежных улыбок. Рита сама видела, как Люба тренировалась перед зеркалом, отыскивая новые варианты улыбок.

Рита хмыкнула.

— Красивая, ну и дальше что? — спросила она.

— Ну и то. Правда, Иван? Я красивая, этого хватит. Ой, мне должны звонить, а я оставила телефон на тумбочке!

Люба умчалась из зала, Иван и Рита наконец остались одни.