Точка кипения

— Вот что я тебе скажу… Мы создадим другую семейную компанию и вместе придумаем новые программы, а во дворе будут блеять овцы. Так ты сможешь работать, а я проводить больше времени с тобой и детьми.

Может быть, где-то открыто окно или задувает в открытую дверь, потому что у меня по спине пробежали мурашки.

В нашем доме телевизор смотрят часто, он почти не выключается. Можно сказать, что мы с Полом телеманы. Мы никогда не воюем с детьми, чтобы они выключили детский канал. Пол справедливо посмеивается над современными людьми, которые живут телевидением и в то же время не разрешают своим детям играть с пультом. Это просто лицемерие. Телевидение у Пола в крови, это его страсть, и оно стало моей страстью тоже. Мне нравится, что оно переносит меня в другой мир, пугает и восхищает, и мне даже не нужно вставать с дивана, чтобы жить. Сегодня оно выполняет функцию утешителя, потому что помогает чувствовать себя исключительной, поэтому, когда Пол около десяти звонит и сквозь шум «Шоу Джереми Кайла» говорит, чтобы я немедленновключила новости, я спокойно тянусь к пульту.

— Что-то случилось?

— Да. Мелоди была задушена.

Я ерзаю на месте.

— Мы уже знаем это, Пол.

— Белой веревкой с потрепанными концами.

Я не могу справиться с шоком и молча смотрю на ручку и лист бумаги в руках диктора новостей.

— Кейт, мне нужно идти.

Пол уже говорит с кем-то еще, и связь обрывается. Мне не нужно объяснять, что это значит. Джерри Бонакорси убил жену много лет назад, задушив ее своим рабочим инструментом — белой веревкой фокусника с потрепанными для вида концами.

Я сижу на диване, остолбенев от сцен, которые проносятся перед глазами. Когда фактов мало, догадки растут как на дрожжах. Молодой репортер стоит перед каким-то ярко-зеленым кустом возле того места, где была убита Мелоди; затем снимают неприметное здание и говорят о комитете по досрочному освобождению заключенных, а еще чуть позже показывают нарезки из «Взгляда изнутри» и полицейские снимки Джерри. Через некоторое время я натыкаюсь на интервью Пола в дневном выпуске программы «Sky News». Потом звонит Сара, чтобы поддержать меня, и мы обе слушаем, как Пол защищает «Взгляд изнутри». Он остается невозмутимым, хотя ему задают очень жесткие вопросы. На нем темный костюм, который он не надевал утром. У него есть пара костюмов в офисе на случай, если придется общаться с прессой. Такие слова, как «вина», «ответственность» и «имитатор», гневным рикошетом отскакивают от диктора к моему мужу и обратно.

— Не думаю, что ты часто будешь видеть Пола в следующие несколько дней, — говорит Сара.

У меня вырывается стон. Реальное телевидение — это крылатый зверь. Оно подняло Форвуд на вершину и наслаждается им сегодня, но, как любое дикое животное, может съесть свое дитя. Диктор новостей снова наседает:

— Разве это не одно из худших доказательств того, что из-за постоянного обсуждения в СМИ этого ужасного преступления неуравновешенный человек, жаждущий привлечь к себе внимание, решил повторить…

— Как уже неоднократно заявляла сегодня полиция, еще слишком рано делать какие-то выводы, — парирует Пол.

— Дорогая, — говорит Сара, — ситуация может повернуться как угодно.

Я качаю головой, хотя и понимаю, что она не видит меня.

— Но ничего хорошего из нее не выйдет, это точно.

Мы продолжаем слушать интервью.

— Мистер Форман, признаете ли вы, что последствия всего этого еще более удручающие: ведь, возможно, широкое освещение Бонакорси в вашей программе повлияло на мнение комиссии по условно-досрочному освобождению и они приняли неправильное решение, которое привело к катастрофическим последствиям?

— Нет. Я опровергаю это…

— Считай, Бонакорси уже осужден, учитывая то, как они взялись за это дело, — говорит Сара.

Мы не слышим полного ответа Пола из-за того, что трансляция резко обрывается кадрами полицейского фургона, проезжающего за толпой журналистов где-то в центральной части Лондона. Именно здесь задержали Бонакорси, чтобы провести допрос.

— У него не было сильного желания насладиться свободой, — говорю я.

Снова показывают студию, куда пригласили перепуганного главу комиссии по условно-досрочному освобождению.

— В такие дни я радуюсь, что не нахожусь на ответственной должности, — тоскливо говорит Сара. — Возможно, нам нужно будет изучить это и задать вопросы парламенту, — добавляет она. — Права жертв актуальны в настоящее время.

Я ничего не отвечаю, лишь смотрю в виноватые глаза мужчины, принимающего судьбоносные решения.

— Эй, — окликает меня Сара, — ты думаешь, это сделал Бонакорси? Неужели все, что мы смотрели по вечерам, было сыграно, чтобы разжалобить народ?

И на этот вопрос у меня нет ответа. А они снова вернули Пола, и он хладнокровно защищает благие намерения программы «Взгляд изнутри». Он медленно покачивается на стуле в студии; его лицо создано для телевидения — от зубов до спокойного выражения. Разница между этими кадрами и Полом, лежащим на полу кухни в крови и слезах, просто поразительная.

— И не подкопаешься, Кейт. Он профи! — с восхищением говорит Сара.