Точка кипения

Он пообещал тотчас исполнить поручение, а я стал ждать развития событий, не расставаясь с больничной койкой.

Выписали меня в субботу. В понедельник у меня уже хватило сил на то, чтоб принять участие в триумфальном освобождении Винса Кинга. На моей голове оставалась повязка, и на видеопленке, отснятой для нас предусмотрительной мамой Селесты, я напоминал футбольного болельщика с белой банданой на лбу. Я был рад, что главную часть процедуры взяли на себя Марвин и Селеста. Они не скупились на слова, рассуждая в микрофон о судебных ошибках. Что касается виновника торжества, он оставался на удивление мрачным и молчал до самого Манчестера.

Винс не захотел повидаться с Марти и не желал никуда выходить без сопровождения, предпочитая оставаться в квартире. Вначале я решил, что это первая реакция на свободу, но когда он продолжил настаивать на том, чтобы Питер Снайдер или я находились рядом, пришло беспокойство. Разговор с ним требовал огромной выдержки. У него почему-то сложилось впечатление, что мы «коллеги». Он без конца обсуждал со мной разных уголовников, в основном покойных, как будто я лично был с ними знаком, но не проявлял никакого желания навестить еще живых подельников. Большую часть дня он просиживал у окна, изучая улицу. Я спросил у Винса, кого он ожидает там увидеть, но ответом мне был его отсутствующий взгляд.

Новость о смерти Мика Джонса вызвала у Кинга легкое раздражение. Казалось, единственной темой, которая действительно занимала Винса, стали мои описания загородного дома Карлайла.

– Говоришь, всюду камеры, лазерные установки и сенсоры? А я тебе вот что скажу: чем больше всякой электроники, тем больше ротозейства.

– Я это запомню, – сказал я и подумал: если Винс замышляет несанкционированный визит во владения Карлайла, кто я такой, чтоб его останавливать.

– Знаешь, как называется самый популярный учебный курс в тюряге?

Я недоуменно покачал головой.

– Электроника.

Теперь уже Винс описывал мне резиденцию Карлайла, словно мысленно рисовал план поместья. Я пробовал задавать Кингу вопросы о его прошлом, о Марти и ее «теориях», но вместо ответов – тот же отсутствующий взгляд.

Однажды я чуть было не схватил его за шиворот, чтоб подтащить к камину и поджарить ему пятки, но мое состояние исключало крайние меры. К тому же на тот момент Винс Кинг считался героем. Телефон нашего агентства разрывался: журналисты всех мастей молили об интервью. Но для меня Кинг стал непрошеным гостем, который потребовал, чтоб распорядок дня в моем доме соответствовал тюремному, а в мое отсутствие он по-прежнему сидел, уставившись в окно или в телевизор. Теперь мой телевизор всегда был настроен на один канал – Винс смотрел только конные бега. Когда я в очередной раз потребовал объяснения его поведению, он заорал:

– Недоумок! Под замком я был в безопасности, так что смирись и посторожи меня чуток, пока я прикидываю, что делать.

– Я лишь однажды наблюдал, как Брэндон Карлайл потерял самообладание. Это случилось, когда я упомянул о том, что ваше дело сфальсифицировано, – сказал я, провоцируя его хоть на какую-то реакцию.

– Еще бы! Знает волк, чью овечку задрал, – лаконично прокомментировал Винс.

– Он должен вам деньги? Он присвоил вашу долю или здесь кроется что-то другое? – спрашивал я с раздражением в голосе, едва удерживаясь от того, чтоб предложить ему отправиться к Карлайлу и расквитаться с ним немедленно.

– Оставь эти разговоры, сынок, – с улыбкой сказал Кинг. – Меня обидели профессионалы. Все эти годы я ждал, когда придет час разобраться с Брэндоном Карлайлом, и сделаю это, как только буду готов.

– Зачем же откладывать?

– У меня в Манчестере много друзей, но им тоже нужно время, чтоб связаться со мной.

– Почему?

– Сначала нужно проверить, не заложил ли я кого, чтоб выйти на волю. Вот когда они выяснят, что я чист, тогда сами меня найдут, и тут уж мистеру Карлайлу Всемогущему придется поволноваться, – загадочно провозгласил Кинг.

Он не сказал мне, кто эти друзья, и больше я от него ничего не услышал до самого воскресенья, когда позвонила мама.

– Дейв, отцу гораздо хуже, – расстроенным голосом сообщила она.

У меня сжалось сердце.

– С тех пор как выпустили этого Винса Кинга, он не ест и все время молчит, как будто умереть надумал. Ты должен что-то сделать.

После того как я повесил трубку, выражение моего лица, вероятно, сделалось таким несчастным, что Кинг вдруг заговорил:

– Плохие новости?

– Потом, – сказал я и ушел звонить в спальню, подальше от его ушей.

Когда я вернулся в гостиную полчаса спустя, он снова спросил, но уже с нотками сарказма в голосе:

– Что стряслось, милый? Неприятности с женщиной?

– С отцом, – сказал я. – После того как тебя выпустили, он зачах.

– Неужто старый подлец решил сыграть в ящик?

– Поживет еще, если я помогу. Настал момент кое-что выяснить.

– Что же ты хочешь выяснить?

– Во-первых, хорошо бы узнать, почему вы отсидели двадцать с лишним лет за преступление, которого не совершали? Вы не могли не знать, что Мортон Олмонд и Джеймс Макмэхон далеко не идеальная команда для защиты. Объясните, что связывает вас с Брэндоном Карлайлом?