Точка кипения

Эрни из тех людей, которые никогда не упустят возможности показать менее удачливому, на их взгляд, человеку, насколько они преуспели в жизни. В общем, Эрни птица высокого полета, если вы считаете, что «БМВ» и собственный особняк с колоннами у парадного входа – предел человеческих мечтаний. Эрни может похвастаться и тем и другим. Не припомню, чтобы в школе я вел себя как сноб, но Эрни будто мстит мне. Ему явно доставляет удовольствие чувствовать себя на несколько ступенек выше и использовать меня в моем нынешнем качестве, – видно, червячок детской зависти продолжает подтачивать содержимое его черепной коробки. Кстати, череп Эрни Канлиффа блестит, как начищенный котелок, а несколько блеклых одиноких волосков он аккуратно зачесывает на темечко, поэтому издали его голова напоминает припорошенный снежком Монблан. Каждый раз при встрече он задает мне один и тот же вопрос: крашу ли я волосы. В ответ я запускаю пятерню в свои густые кудри, чтоб доказать, что не ношу ни накладки, ни парика. Все эти приятные мысли проносились в моей голове, пока я сидел в ожидании Канлиффа. Его кабинет на последнем этаже, оборудованный согласно последним веяниям скандинавского хайтековского дизайна, представлялся мне архитектурным кошмаром: светлое некрашеное дерево, шкафы без дверей и необработанная брусчатка на стенах. Причем каждый раз я замечал какие-нибудь изменения в интерьере: у Эрни была мания что-то менять и переделывать.

Эрни появился в модном темно-сером со слезой костюме и раскрыл дверь в свой кабинет, пропуская меня вперед. Рядом со столом хозяина стояла новая крошечная розовая лампа на длинной тонкой ножке, которая, как я понял, должна была придавать человеческий оттенок землисто-восковому лицу Канлиффа.

– Ты чем-то недоволен? – спросил Канлифф, принимая из моих рук видеокассету, на которой некто Карл Рассел, подавший заявление на выплату страховки в связи с повреждением позвоночника, играл в футбол недалеко от своего дома. Мне пришлось потратиться на эту работу: двое специально нанятых людей, переодетых садовниками, в течение трех дней подкарауливали и снимали Рассела специальной камерой из-за ограды кладбища, почти примыкавшего к его дому.

– Нет, все в порядке, – поторопился ответить я. – Каждый получает столько, сколько заработал.

– Отчего же такой недовольный вид?

– Просто не могу понять, почему вы так по-разному относитесь к хозяевам предприятий и их подчиненным. Парень действительно пострадал, когда на него наехала вагонетка. Виновата фирма.

– В этом пусть разбирается здравоохранение, Дейв. Ты же знаешь порядок. А этот хитроумный козел ничего не получит. Я его еще за ложный иск посажу.

– Неужели в этом есть необходимость? На пленке видно, что двигается он не очень-то бодро.

– А ты все такой же добрячок, как и прежде?

Канлифф поднял вверх ладони, как учитель, которому не удается втолковать ученику простые истины, и я заметил, что на левом мизинце у него новый перстень с красивым желто-коричневым тигровым глазом.

– Во-первых, он ввел в заблуждение медицинскую комиссию. Во-вторых, он обвел вокруг пальца свое начальство. В-третьих, он в течение года ездил в инвалидном кресле, мороча голову страховой компании. Хочешь, чтоб все это сошло ему с рук? Нет уж, он сам заплатит за ущерб, а потом отправится в тюрьму.

– Значит, Рассел будет отбывать срок за мошенничество, а его зажравшийся босс будет на пару с главным бухгалтером продолжать наживаться за счет государства, а если кто-то из рабочих погибнет на производстве, они выплатят семье одну тысячу фунтов компенсации.

– Брось, Дейв. Видишь ли, на такой работе людям с чувствительной совестью…

– Оставь в покое мою совесть.

– Послушай, этот парень решил, что может вытащить из нас полмиллиона и даже больше. Мы – не благотворительная организация.

– Это правда, – согласился я. Достаточно было заглянуть в серые ледяные глаза Канлиффа, чтоб догадаться, что «Северная страховая компания» не отчисляет деньги на благотворительность.

– Вот и славно. Чек получишь завтра. Тут еще одно интересное дельце выскочило – хозяева рвут и мечут. Пришлю тебе бумаги.

– Спасибо, Эрни, – искренне сказал я, улыбаясь во весь рот.

Потратив еще несколько минут на то, чтоб выслушать, в какой прекрасной частной школе учатся детишки Эрни, какой удобный руль у его нового «БМВ» и с кем он играет в гольф, я вышел из кабинета Канлиффа.

Шагая по улице, ведущей к рынку, я поймал себя на том, что думаю о мелькающих мимо прохожих, в основном мужчинах, примерно моего возраста или помоложе, с застывшими в недоумении лицами, линялых джинсах, дешевых футболках, которые не годятся даже на протирку витрин в той части города, где я только что побывал. Казалось, эти люди слыхом не слыхивали о богатстве и процветании. И пройдет еще лет сто, прежде чем кому-нибудь из них достанется кусочек праздничного пирога.