Точка Лагранжа

— Ещё бы не знать! Мало того, что она феноменальный вычислитель, так ещё и интуитивные способности к математике — щёлкает дифуры в уме, как орешки.

— Руководство Проекта сочло, что такое сокровище не должно пропадать даром, несмотря на несносный характер. Владе Штарёвой решили дать ещё один шанс.

— Одну группу развалила, довела до мордобоя с членовредительством, теперь пусть с другой попробует? — хмыкнул я. Сказанное не было преувеличением: Влада, весьма, надо признать, миловидная барышня, похоже, получала прямо-таки патологическое наслаждение, стравливая мальчишек, имевших неосторожность запасть на неё. Им ещё повезло, что когда вспыхнула драка, рядом оказался Стивен О'Хара, канзасец, с которым мы в «лазурном» были в одном отряде. Стивен, парень крепкий и решительный, и к тому же, претендовавший на неформальное лидерство в группе, дерущихся растащил — но при этом сам крайне неудачно скатился вниз по лестнице, ведущей в холл, заработал аж пять переломов и тяжёлое сотрясение мозга. На этом участие американца в «юниорском» проекте закончилось, а вслед за ним вылетели и два драчуна. Примечательно, что предмет ссоры стояла всё это время в уголке, в полнейшей безопасности, и не сделала ни единой попытки прекратить безобразие. «Юлька Сорокина», ставшая невольной свидетельницей всего этого (и получившая кулаком в ухо в попытке разнять дерущихся) утверждала, что на лице Влады была удовлетворённая улыбка…

— Что до Марка Шапиро, то тут вопрос политики. — заговорил уже отец. — Непосредственно в драке он не участвовал, но психологи, проанализировав развитие событий, сочли, что он подзуживал двух своих товарищей, провоцируя и без того назревавший конфликт.

— Да, он, вроде, не сошёлся характерами с одним из изгнанных, — подтвердил я, — вот и решил свести счёты. Знаю, ребята говорили…

— Но точно это, как ты понимаешь, установить невозможно. — продолжал отец. А Марк, чтобы ты знал, сын ведущего конструктора космической программы «Боинга», который, по совместительству, является ещё и членом совета директоров корпорации. Их слово немало значит в наблюдательном совете американской части Проекта, и сотрудники из НАСА, которые были в курсе нашего печального происшествия, попросили отставить парня в «юниорской» программе. Отправится он на орбиту или нет — это, как говорят в Одессе, ещё будем посмотреть, а пока — пусть закончит курс обучения вместе с остальными. Вообще-то он парень толковый, хотя, конечно, себе на уме. Я видел результаты его тестов по математике и физике, да и по части инженерном деле делает явные успехи. Если психологи в итоге его завернут — наверняка станет ценным сотрудником Проекта, только здесь, на Земле. ТО же самое, кстати, и к Штарёвой относится, имей в виду.

— Ну да, оба просто самородки… — недовольно буркнул я. — Им, значит, второй шанс, а наши пусть отдуваются? Нехорошо выходит, несправедливо! Ладно, Марк — с ним ребята как-нибудь разберутся, ещё с Артека знают, что это за фрукт. Но Штарёва? Ох, зря психологи её допустили, эта барышня ещё устроит им там весёлый КВН…

Дима вместо ответа развёл руками — меня-то кто спрашивал?

— Ничего, как-нибудь... — отец хмыкнул. — Психологи считают, что если у кого и есть шанс привести этих двоих в чувство, то только у этих четверых. А не справятся — значит, не подходят для такого серьёзного дела, как освоение космоса. Психологическая устойчивость — это, знаете ли, не только умение уживаться в своём, сложившемся коллективе, но и способность справиться в чужеродными, так сказать, включениями вроде этих двоих. В утешение скажу лишь одно: известный вам обоим Евгений Петрович полагает, что если группа справится — то в плане психологической совместимости обойдёт всех остальных на десяток очков… фигурально выражаясь, разумеется.

Я кивнул, срывая удивление. Таинственный И.О.О. лично наблюдает за успехами моих друзей и даже создаёт особые условия, чтобы они могли полнее проявить себя? Право же, не знаю, радоваться тут, или огорчаться…

— Так зачем мы её с собой взяли — может, расскажешь уже? Что у вас там за планы такие важные?

Отец потрепал на Бритьку по загривку. Та в ответ лизнула его ладонь, вывесила из пасти широкий розовый язык и стала улыбаться — по своему, по собачьи. Бестолочь-то бестолочь, а понимает, что речь о ней…

. Ты ведь уже знаешь, что со следующей недели ваш режим подготовки по выходным меняется? — спросил отец. Ответом я его не удостоил — конечно, знаю, сам же рассказал минимум, раза три, не считая известия от Димы и официального сообщения нашего собственного школьного начальства.

— Теперь вы трое всё время, которое пробудете здесь, в ЦП, будете проводить во вращающемся макете. Не только вы, разумеется — в каждый отдельный момент там будет заниматься ещё пять-шесть человек и кроме вас, но они будут меняться, а вы — так сказать, постоянный состав…

Отец хмыкнул и умолк.