Точка невозврата

Ныряльщик им нужен. Куда и за чем нужно будет нырять? А может быть, они кладоискатели — поговаривают, сегодня это вроде бы модно. Охотятся за каким-нибудь старым испанским галеоном, на котором находится груз золота… Или за нацистской подводной лодкой, затонувшей в конце той мировой войны — говорят, они тоже и ценности немалые перевозили, да и архивы всяких там гестаповцев все еще в цене? Да ну, какие субмарины и галеоны — бред какой-то, кино дешевенькое…

Стив даже взмок от усердия и уже готов был признать, что теперь-то он хорошо понимает, за что умные люди платят огромные деньги грамотным аналитикам. Мозгами шевелить — это вам не упражнения с бревном, когда кучка здоровенных дураков, краснея от натуги, качает пресс. Тут ты не в команде, здесь приходится отдуваться одному!

Стоп! Бывший спецназовец даже слегка оторопел от внезапно мелькнувшей догадки. Черт побери, значит, так, да? Если бы Томпсон хоть что-нибудь слышал о забавном старике по имени Архимед, то он непременно заорал бы на всю камеру: «Эврика!» Но, поскольку морпеху и боевому пловцу лишние знания ни к чему, то заключенный лишь проворчал сквозь зубы: «Суки! Так, значит, да… Ну, ладно, будь по-вашему! А уж потом мы посмотрим, у кого на руках окажется больше козырей!»

Теперь он почти наверняка знал, почему выбор неведомых работодателей пал именно на него и примерно представлял себе, что же будет дальше, после того, как он в первый раз уйдет под воду. Но все это потом, позже, а сегодня Стив Томпсон уже точно знал, что во время следующей беседы с крысой-адвокатом он скажет твердое «да»…

Борт «Боинга-747», следующего по маршруту Аддис-Абеба — Москва, август 2011 г.

В салоне «боинга» Орехов по русскому обыкновению принял на грудь граммов несколько и, чувствуя, как приятное теплое облачко разрастается под ложечкой и далее нежным туманцем обволакивает голову, какое-то время бездумно смотрел в иллюминатор. Там под крылом лайнера проплывали бесконечные поля ватных облаков, залитых ярким солнечным светом. Иногда в полях образовывались голубые проплешины, вызывавшие ассоциации с небольшими озерами, окруженными белыми сугробами. Правда, таращиться в окошко подполковнику быстро надоело, и в голове снова начали роиться невеселые мысли — как о прошлом, так и о ближайшем будущем.

Орехов конечно же не стал рассказывать хорошему парню Дрогову о том, что для скверного настроения у него была еще одна причина. Умники не зря утверждают, что в жизни любого мужика в восьми неприятностях из десяти виновата женщина — «шерше ля фамм», если изящно и по-иностранному… Причина носила имя Елена, была рыжеволоса, очень даже симпатична и имела массу достоинств, одним из которых была вызывающая по отношению к возрасту подполковника молодость. Кроме всего прочего, Елена была журналисткой, что ныне считается профессией солидной и в какой-то мере даже опасной.

Именно журналистика однажды и стала косвенной причиной неприятностей, в которые ненароком влипла девушка. А Сергею судьба подкинула возможность спасти незадачливую рыбку пера и чернильницы из волосатых рук парочки темноволосых злодеев. Согласно законам жанра спасенная девушка почти мгновенно почувствовала к очень мужественному спасителю вполне понятные теплоту, симпатию и даже в какой-то мере любовь. А поскольку подполковник не очень-то и сопротивлялся, то между не очень молодым спецназовцем и юной журналисткой случилось то, что в прежние времена красиво именовали романом.

Правда, роман получился не очень длительным: Орехов вскоре умчался в Эфиопию и возникшая было бурная переписка до обидного быстро из полноводной реки превратилась в жалкий ручеек, а затем и вовсе капнула прощальной запиской, содержание которой было непростительно для журналистки банальным — мол, прости, дорогой, я немножечко ошиблась; все было замечательно-чудесно, но ждать неведомо сколько времени бесперспективного и немолодого, когда вокруг столько приятных во всех отношениях богатеньких мальчиков…

Не сказать, чтобы для Орехова эта отставка стало большой неожиданностью или трагедией — мужик он был взрослый, понимающий, и особых иллюзий по поводу огромности и длительности любви Елены к нему не питал. Ну да, случилась у девочки очередная влюбленность — так ведь и есть, в кого! — но выветрилась. Ничего страшного, бывает. Но вот «бесперспективность» резанула подполковника прямо-таки острым стропорезом поперек закаленной армейской души: что ж вы, ребята, все меня списываете, а? То врач-лепила в госпитале с боевой работы списал, то теперь вот девчонка эта…