Точка невозврата

– Так и быть, выпью с тобой кофе, – сказал Агапкин и уселся в кресло, – знаешь, я не верю в переселение душ, но если все-таки индусы правы, то Оська Корявый в одном из своих воплощений был козлом. Он был особенным козлом, ему поклонялись во время черной мессы, его целовали в зад. Вот и привык. Ну, что морщишься?

– Мы собираемся перекусить и выпить кофе. Я, между прочим, нарезаю козий сыр.

Агапкин проигнорировал мое замечание и задумчиво спросил:

– Как ты думаешь, кем в прошлом воплощении мог быть Ленин?

– Барабашкой.

– Разве есть такое животное?

– Нет. Это зловредное мифологическое существо, из разряда домовых. Барабашка прыгает, суетится, гремит, стучит, швыряется кирпичами, бьет посуду, сдергивает со спящих одеяла, опрокидывает ведра с помоями и горшки с молоком, устраивает тарарам, разор и хаос. То есть творит нечто вроде революции, при этом злобно хихикает, крякает, как гусь. – Я поставила на маленький журнальный стол тарелку с сыром, две чашки с кофе.

Агапкин отхлебнул и сказал:

– Пересластила немного, но ничего, пить можно. Насчет барабашки я, пожалуй, согласен. А вот Фани Каплан, безусловно, была овцой. Почитай. – Он выложил передо мной очередную стопку листов.

«Я велел начальнику автомобильного отряда выкатить из боксов несколько грузовых автомобилей и запустить моторы, а в тупик загнать легковую машину, повернув ее радиатором к воротам. Поставив в воротах двух латышей и велев им никого не впускать, я отправился за Каплан. Через несколько минут я уже вводил ее во двор автобоевого отряда.

К моему неудовольствию, я застал здесь Демьяна Бедного, прибежавшего на шум моторов. Квартира Демьяна находилась как раз над автобоевым отрядом, и по лестнице черного хода, о котором я забыл, он спустился прямо во двор. Увидя меня вместе с Каплан, Демьян сразу понял, в чем дело, нервно закусил губу и молча отступил на шаг. Однако уходить он не собирался. Что ж, пусть будет свидетелем...

– К машине! – подал я отрывистую команду, указав на стоявший в тупике автомобиль.

Судорожно передернув плечами, Фани Каплан сделала один шаг, другой... Я поднял пистолет.

Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков, собственноручно».

– Демьян был пьян, – печально пропел Агапкин, заметив, что я закончила читать, – тело Каплан сожгли в бочке, прямо там же, у Кремля. Демьян помогал, у него тряслись руки, спички никак не загорались. Потом еще долго в Кремле витал запах, можешь представить, чем пахло. Ну что, переходим к четвертому действию водевиля?

Я молча кивнула.

* * *

Действие четвертое. Фани (Фейга) Каплан.

Возможно, ее звали иначе – Дора Ройзман, но поскольку в истории она осталась под именем Фани Каплан, будем называть ее так.

Точная дата рождения неизвестна. В анкете каторжного дела, датированной январем 1907 года, о ней написано следующее:

«Возраст по внешн. виду: 20 лет. Какое знает мастерство – белошвейка. Семейное положение – девица. Вероисповедание – иудейское. Существо приговора – признана виновной в изготовлении, хранении, приобретении и ношении взрывчатых веществ с противной государственной безопасности и спокойствию целью. Приговорена к бессрочной каторге.

Большую часть документов каторжного дела составляет переписка тюремного начальства по поводу хворей Ф. Каплан, и прежде всего ее слепоты.

Ей выдали сначала лупу, потом книги и прибор Брайля для слепых. Начальник Мальцевской тюрьмы докладывал военному губернатору Забайкальской области: