Точка Омега

– Зря иронизируете. Сколько раз срывались проекты из-за какой-то юбки. Причем понимаешь ведь, что совершаешь глупость, что ничего хорошего из этого не выйдет, что нужно себя окоротить, остановиться… А!.. – Он безнадежно машет рукой. – И ведь репутация страдает. Народ же неглупый, соображает что к чему. С пьяницей никто связываться не будет. А бабник ничуть не лучше. Одного губит водка, другого – бабы, неизвестно еще что хуже. Хотя многие в нашей среде этой слабости подвержены. Завоевываешь высоты бизнеса и одновременно покоряешь женщин, одно без другого как-то не получается. Тут как спорт. Появиться с какой-нибудь умопомрачительной дивой на светском рауте – сразу сто очков. Если у тебя плохо с женщинами, значит, не будет успеха и в бизнесе. Все пытаются доказать, что они настоящие мачо, что деньги – это только так, хобби. А вот оно, настоящее, – длинноногая, смуглая, нежная. С огненным взглядом. И ведь все в то же время понимают, что дива-то, может, только из-за денег и клюнула, а так ты ей по фигу. Нет, рассудок тут, увы, бессилен. Я еще думал, что остепенюсь с возрастом, пройдет. Ни черта. Крутишься, сутками вкалываешь, свободной минуты не выкроить для себя, а потом раз – и как в пропасть. Гори, думаешь, все синим пламенем!

– Да, это не лечится, – соглашается Володя. – Может, и слабнет, но не окончательно.

Еще Эдику периодически мерещится, что на него идет охота. Либо сами дамы в нем заинтересованы, либо дамами пользуются, чтобы уловить его в какую-нибудь передрягу. Ну что-нибудь вроде съемок скрытой камерой (на Володю он поглядывает с опаской), жертвами которой уже не раз становились разные влиятельные лица. Хотя, собственно, что ему? Он не политический деятель, никаких важных постов не занимает, и тем не менее.

Признается же он не без самоиронии, что, оказавшись в сауне наедине с какой-нибудь прелестницей, постыдно теряется и скромно жмется в угол, лишь время от времени исподтишка зыркая в ее сторону. В мягком оранжевом полумраке, в сухом банном жару соседка кажется ему несравненно, необузданно прекрасной, такой прекрасной, что, скажи она ему властно и нежно: «Иди сюда, мой петушок!» – и он тут же, забыв про все опасности, ринется к ней.

Но та, впрочем, может и не говорить ничего, ни единого слова, а он тем не менее чувствует исходящий от нее магнетизм, причем настолько сильный, что его притягивает словно металлическую стружку. Он, сопротивляясь, упрямо рвется в сторону, а его неудержимо влечет к источнику магнетизма. «Э-э-ди-и-ик, – слышится влекущее пение сирены. – Э-э-д-и-и-и-и-ик!!!»

Его и вправду словно завораживает. Точно кролик перед разинутой пастью удава. Смуглое тело почти рядом, на расстоянии вытянутой руки, золотится, будто солнце в нем угнездилось. И сирена все не умолкает: «Э-э-ди-и-ик! Э-э-д-и-и-и-и-ик!!!»

Сауна небольшая, три на три, прелестница совсем близко, раскаленная электрическая печь близко и угол близко, деваться бедному Эдику некуда. Он чувствует, что должен, просто обязан сделать что-то. Но что? Он словно на мушке снайперской винтовки, еще немного и… Ему трудно дышать, сердце готово выпрыгнуть.

Нет, так нельзя, так неправильно! В панике Эдик выскакивает из сауны.

Раскаты хохота в раздевалке. Смеются все, Володя заходится так, что слезы выступают на глазах, и он смахивает их ладонью. Особенно забавно, что сам Эдик остается почти серьезным и вид у него комически-озадаченный. Вот и пойми, то ли разыгрывает их, то ли все так и есть.

Вадим тоже смеется, но внутри что-то скребет – вроде беспокойство за Лору, не исключено даже, что ревность.

36

Разговоры о женщинах в раздевалке или в той же сауне затеваются регулярно, у всех есть чем поделиться. Когда человеку и разоткровенничаться, как не в блаженную минуту расслабленности и благодушия. Даже не хмельную, а вполне здравую – после праздника тела, после тренажеров, бассейна и сауны. Еще занывают от недавнего напряжения жилы, бежит по ним, пенится, как шампанское, обогащенная кислородом кровь, тело радуется прихлынувшей силе, а душа расправляется от будничной зажатости, сам черт теперь не брат.

А впрочем, как же не хмель, еще какой, только хмель этот от веселящего ощущения физического здоровья, от того, что есть еще порох в пороховницах, что не все еще позади и не только работой и скучными будничными заботами жив человек.

Володя в одну из таких минуток посетовал, вспомнив Эдика, которого тогда с ними в раздевалке не было: дескать, не может человек успокоиться, притягивают его, видите ли, женщины. А кого они, спрашивается, не притягивают? Только не все так просто здесь, причем даже не в плане физиологии.