Точка Омега

Проходя мимо деда, он старательно смотрит в другую сторону, чтобы случайно не встретиться с тем глазами. Дед очень хорошо спрятался, его еще долго надо искать.

– Я брошу тебя в лужу…

– Что ты говоришь!

– И в ведро…

– И в кусты?

– И в кусты.

– И в чашку?

– И в чашку.

– И в малину.

– И в землю.

– И в небо…

– Но я же упаду и разобьюсь.

– А как?

– Ну на множество осколков.

– Я так и хочу.

– И что ты будешь делать?

– Буду тебя спасать. А как я буду тебя спасать?

– Не знаю.

– И я не знаю.

Они идут за ручку, внук и дед. Простите, малыш Винни и Ушастик. Им хорошо вместе.

Д розд

Возить дрозда в машине – не чересчур ли? Она много ездила по разным делам, и дрозд был постоянно при ней. Между прочим, хоть и птенец, а все равно птица не маленькая, крупнее какого-нибудь щегла или канарейки. В небольшой клетке со снимающейся верхней частью ей точно было тесно, разве что – вспорхнуть на жердочку или спрыгнуть с нее. Даже крылышки толком не размять. Тем не менее дрозд, он же Дроша, вел себя очень прилично – не бунтовал и не скандалил, только если очень хотел есть, тогда конечно. Крик его был пронзителен и требователен.

Кормила она его червяками, покупая специально для него в зоомагазине. Маленькие пластмассовые коробочки с землей, а в ней среднего размера, отборные коричневые черви, не слишком толстые и очень активные. Хранить их надо было в холодильнике. Однажды она плохо закрыла коробочку, черви расползлись, пришлось их отлавливать и собирать обратно, не сказать, что занятие из приятных. Да и кормить дрозда вихляющимися в пальцах склизкими пресмыкающимися тоже было не слишком увлекательно.

Дрозд таращил темные глазки-бусинки, склонял голову то на один бок, то на другой, широко разевал еще обтянутый желтой птенцовой бахромой клюв, но червя схватывал не сразу, для этого еще надо было постараться. Нередко червь выскальзывал из пальцев и падал на дно клетки, где на него налипала всякая труха, и он становился совсем уж неаппетитным. К тому же дрозд еще не научился клевать сам, надо было непременно вложить ему пищу в клюв. Приходилось засовывать руку в клетку, вытаскивать ошалевшего, изо всех сил пытающуюся извернуться жертву, обмывать его под краном и повторять всю операцию заново.

Если встать на позицию червяка, то, разумеется, это было форменное издевательство, садизм, если угодно, но в природе, наверно, по-другому и не бывает. Садизм не садизм, а выживать надо, питаться надо, так что и она относилась к этому философски. Брать пальцами червяка, ну и что? Раз надо, значит, надо, дело скользкое, склизкое, грязноватое (потом руки непременно помыть), но и необходимое для того, чтобы дрозд продолжил свое существование. Даже не птичье, а неважно какое. Просто существование.

Он, между прочим, совсем ручным стал, на Дрошу откликался, от рук не шарахался; если не сидел в клетке, то скакал за ней по квартире, как собачонка, требовал еды. Мог даже на стул вспрыгнуть, потом на стол, а там и до плеча или руки хозяйки недалеко. У нее разные существа бывали – от банальных попугая и крысы до белки, которую она буквально выкормила младенчиком, сначала из шприца, потом из бутылочки с соской, и хорька с длинным красивым хвостом, не хуже, чем у белки.

Если попугай и крыса были просто развлечением, то и бельчонок, и хорек, и теперь вот дрозд выкармливались для спасения. Она их действительно спасала, потому что если бы не она, то вряд ли бы они выжили. Хорек, например, найден был на улице, прижавшимся к стене дома и затравленно озиравшимся по сторонам. Откуда-то он сбежал или потерялся, потому что некоторые держат дома хорьков как кошек.

Они все были симпатичные, эти животные и птицы, каждый по-своему, даже и дрозд, пестренький, желторотый еще, с глазками-бусинками и длинными худосочными лапками. Она к нему быстро привыкла, как и он к ней, живое существо, забавное. Правда, будущее его было неведомо: улетит он, повзрослев, или не улетит, и вообще научится ли летать, а если улетит, то сможет ли выжить в естественных условиях?

Кто-то сказал, что, отпущенный на волю, он будет все равно жаться к жилью и даже приставать к людям, чтобы его покормили. Но до этого времени еще далеко, для начала дрозда нужно выкормить и, дабы не оставлять одного в квартире, она возила его, как уже было сказано, в небольшой клетке на заднем сиденье. Отлучаясь же ненадолго, оставляла его в машине, и дрозд терпеливо (или не очень) дожидался ее, а когда она возвращалась, что-то приветственно-укоризненное горланил на своем на птичьем.