Точка опоры

- Первое предупреждение. Как видно, охранка пронюхала, что мы в Мюнхене. Вероятно, договариваются с немецкой полицией. Но ты не тревожься. - Подбадривающе посмотрел в глаза. - Доктора Йорданова шпики, вне сомнения, не знают. Да, да. Не знают. У нас есть время, чтобы замести следы. Сегодня здесь сделаем самое необходимое, а вечером все бумаги перенесем домой.

Сели к столу, занялись перепиской. Надежда тщательно зашифровала письмо в Россию. Это было нелегким делом - для каждого агента она ввела отдельный ключ. Стихи Лермонтова и Некрасова, служившие ключом, помнила так, что, казалось, видела перед собой каждую букву в строчке. Но, когда требовался Надсон или Крылов, раскрывала перед собой их томики, привезенные из Питера.

Владимир Ильич читал корреспонденции. В промышленных городах России жестокий кризис гасил топки на заводах и фабриках, в южных губерниях крестьяне тысячами гибли от голода, доведенные до отчаяния, жгли помещичьи имения, разбивали хлебные склады. На "усмирение" были брошены казаки и пехотные части. Свистели нагайки и розги, гремели кандалы на горемычной Владимирке.

А вот из Вены прислал второе письмо молодой эмигрант Вегман, успевший вовремя оставить родную Одессу. Он писал о митинге венских студентов, на который собралось свыше трех тысяч человек. От имени австрийских рабочих выступил один из депутатов парламента.

- Поступок русского правительства против Толстого есть пощечина, данная русским абсолютизмом европейской культуре, - говорил он. - Кровь, пролитая в Петербурге, - наша кровь: не чужды нам люди, борющиеся в России, мы их хорошо знаем; это люди, которые прошли ту же школу, что и мы: школу порабощения.

Митинг закончился в полночь. Студенты, сметая пеших и конных полицейских, лавиной двинулись по улице, у консульства кричали в сотни голосов: "Долой русского царя! Да здравствует социальная революция в России!"

- Молодцы студенты! - Владимир Ильич подал корреспонденцию жене. - И от рабочих в Вене прозвучало грозное слово! Вот она, международная солидарность! В шестом номере опубликуем.

Пришел Мартов. Вслед за ним - Засулич. Владимир Ильич порадовал их письмом из Вены, потом рассказал о встрече с хозяином.

- Мелкий трусишка ваш толстый немец! - отмахнулась Вера Ивановна.

- Пока реальной опасности не видно, - сказал Мартов. - Уж я-то знаю. Не первый месяц пишу о тайной полиции.

- Береженого, говорят, бог бережет, - напомнила поговорку Надежда Константиновна.

- Все боги! - подхватил с усмешкой Мартов. - И христианские, и мусульманские, и буддийские, и языческие. А чтобы они лучше берегли, сибирские шаманы, я помню, своих деревянных божков то подкармливают салом, то порют ременной плеткой. И еще древние египтяне, как свидетельствуют манускрипты...

- Египтян, Юлий, оставим в покое, - перебил Владимир Ильич. - А вот нам всем следует задуматься над предостережением Ритмейера. Способности заграничной агентуры департамента полиции недооценивать нельзя. Будем работать и встречаться на квартирах, иногда - в кафе. И притом в разных. Присмотритесь сегодня, остается ли удобной ваша "Старая крепость".

- Да, нам, кажется, пора. - Мартов, распахнув пиджак, из маленького брючного кармашка достал черные тонкие, как речная галька, часы в чугунной оправе. - Пора. Велика Дмитриевна, идемте.

- Не знаю, - обеспокоенно взглянул на жену Владимир Ильич, - долго ли они смогут посещать кафе? С деньгами у нас швах. Наскрести бы на шестой номер.

- У Калмыковой, говорят, есть капитал в немецких банках. Может, пришлет.

- После нашего окончательного разрыва со Струве? Едва ли. Несомненно, переживает за своего питомца... Нам надо писать и писать во все концы: достать бы где-то добрый куш. И поскорее.

Взглянув на часы, Владимир Ильич поспешил вернуться к письмам. В одном из конвертов он нашел стихи, ходившие в России по рукам. Читая их, весело рассмеялся, повернулся к жене:

- Извини, Надюша, что отрываю тебя, но это очень интересно. Остро. Вот послушай: "То было в Турции..." Считай - в России. "...где совесть вещь пустая". Положим - только в правительственных кругах да так называемом высшем свете. "Где царствует кулак, нагайка, ятаган, два-три нуля, четыре негодяя..." Ну нет, нулей, конечно, больше. И негодяев больше. А концовка очень точна: "И глупый маленький султан". Правда, хорошо?!

- Отлично! И глупый и маленький.

- Сегодня же сдадим в набор. - Владимир Ильич взял ручку. - Я напишу от редакции несколько слов. Такие стихи характеризуют общественное настроение. Жаль, не знаем автора. Хотя бы для себя.

5

Вот и июль - вершина лета. И Владимиру Ильичу все чаще и чаще вспоминались родные края. Бывало, всей семьей выезжали в деревню - в Кокушкино, в Алакаевку. Позднее живали под Москвой, в Кузьминках...

И нынче неплохо бы выбраться из города... Куда-нибудь в горы. Хотя бы на недельку. Наде нужен отдых. Да и Елизавете Васильевне было бы полезно подышать чистым горным воздухом.