Точка опоры

– Когда мне было лет десять, мы часто с отцом гуляли в лесу – у нас совсем недалеко от дома лес был. Однажды мы пошли туда, за грибами: дождь до этого два дня подряд был сильный, поэтому грибов должно было быть много, на засолку хотели насобирать. И в самом деле, целый мешок и четыре сумки огромные получилось собрать. Еле тащили. И вот, уже ближе к вечеру, возвращаемся назад, домой, и вдруг я слышу голос, тихий такой, из самой глубины чащи. На помощь будто кто-то зовет.

Я отцу сразу об этом сообщил. А он только плечами пожал, мол, ничего не слышит. Я не знаю, может, и в самом деле он ничего не услышал, а может, просто не хотел возвращаться назад: сумки, мать их, с грибами тяжеленные были. А голос зовет. И я его слышу. Не так четко, чтобы уж прям совсем, но слышу, как если бы ты сейчас в другой комнате стоял и говорил негромко. Словно бы ветерком его только и доносило. А не было бы ветерка, так и не услышал бы, наверное. Я опять отцу говорю. А он лишь отмахивается: мол, показалось мне. А сам на чащу смотрит, откуда голос идет, и вроде как с тревогой в глазах. Пошли, грит, домой быстрее, пока темно не стало. А я стою и одной стороной своего разума понимаю, что он прав: возвращаться назад из-за сомнительного голоса – резона особого нет. А совесть твердит: проверить бы надо, вдруг кому помощь нужна. У нас в лесу – болота, бывало, и засасывало. Кольку Подхозного как-то засосало по пьяной лавочке. Только один сапог и вытащили потом. А батя уже зло так говорит, что кажется мне все это, идти надо. Вот тогда-то во мне что-то и изменилось – безвозвратно, навсегда. Переломилось будто что-то внутри, невидимая какая-то связь с… с самим собой, что ли. Я другим вдруг стал в один момент. Чужим для самого себя. Я начал себя убеждать, что этот голос мне причудился. С устатку. Нет там никого. Мираж. И, знаешь, убедил. На удивление, быстро и легко. Я и теперь не знаю, был ли этот голос на самом деле или это плод моей фантазии. Такие дела. А теперь вот думаю: тогда, около чащи, это был мой внутренний такой конец света. Мой личный Апокалипсис. Понимаешь? Внутри меня. Кого ни послушаешь, все одно талдычат: «Судный день, Судный день». А что Судный день? Если б он не настал, изменилось бы что-то? Нет. Не было бы этого Судного дня, мы бы другой себе устроили. Природа у нас, у людей, такая гадская.

Радио затих.

– Ты чего нюни распустил? – как-то неуверенно спросил Бугай.

– Да… не бери в голову, – отмахнулся тот. – Устал просто. Вот и все.

Больше они не проронили ни слова.

* * *

Наука беспокойно теребил в руках исписанную мелким почерком бумажку.

– Когда голос из динамика сказал, что зомбаки забрали всех и увели как скот, я сразу все понял. Черт, это немыслимо! – бубнил он.

– О чем ты говоришь?

– Понимаешь, я все не мог понять, почему мертвецы преследуют нас. Вспомни, сначала Вознесенское. Потом – депо и поезд. И не избежать бы нам стычки в Блокпосте, если бы они не сыграли на опережение. Понимаешь? Мертвецы пришли первыми. Но не напали на людей. Да и не в этом, в общем-то, суть.

– А в чем тогда?

– Разум.

– Что – «разум»?

Наука посмотрел на меня, в его глазах сквозил страх.

– Тут прослеживается некая система. В нормальных условиях вирус воскрешает покойников, чтобы раздобыть себе пищу, из которой, в конечном счете, можно получить энергию для дальнейшего существования. И все. И вот тут становится не совсем понятно, зачем микроорганизму так целенаправленно преследовать какую-ту группу людей, если можно, к примеру, напасть на тот же Блокпост и всех там… – Наука осекся. – В общем, изначально они так и поступали. Вспомни Вознесенское. Но потом что-то в поведении мертвянки изменилось. Стали проявляться сбои в системе поведения, не вписывающиеся в общую структуру. Я долго над этим размышлял, но ничего дельного в голову не пришло. А теперь еще это – увести людей, не сожрав их. Это крайне нетипичное поведение.

– И что же это значит? – спросил я.

– Давай еще раз пройдемся по всем стадиям жизни этого микроорганизма. Сначала он проникает в носителя. Если носитель жив, то вероятность того, что вирус приживется, мала, около десяти процентов. В противном случае он просто погибает. Если вирус попадает в мертвое тело, то запускаются некие процессы, частично оживляющие мертвеца, – для того, чтобы тот кормил своего хозяина. Следующая стадия – это когда микроорганизмы, находящиеся внутри носителя, получив необходимый объем энергии, начинают трансформировать тело носителя.

– Морглоды, – сказал я.

– Да, они самые. И если не существует четвертой стадии трансформации, то морглоды в конечном итоге должны замкнуть круг жизни вируса. То есть они сами должны каким-то образом распространить этот вирусный микроорганизм, чтобы запустить новый круг жизни вируса.

– И что из этого следует?