Точка опоры

«…ободранный подчистую», — добавил про себя Владимир Ильич, отходя в глубину зала. Губы его крепко сжались. Оказывается, на языке колонизаторов дневной грабеж чужих национальных художественных ценностей называется безобидным «собранием». Какое бесстыдство!

В дальнем углу он невольно остановился перед стройной мраморной девушкой в легком одеянии, ниспадающем до ступней, и не мог не залюбоваться. Редкостное изящество! Не случайно Маркс восторгался непревзойденным мастерством художников Эллады.

Присмотрелся повнимательнее. Кариатида! Ей было положено поддерживать какой-то свод. Где? У какого здания? И, конечно, не одной. Где же ее ровесница?

А ведь есть в ней что-то знакомое. Да, да, определенно знакомые черты. Когда-то видел рисунок и читал… Их было, если не изменяет память, шесть сестер…

Вспомнилась старая книга, которую однажды перелистывал в Симбирске. Акрополь. Слева от Парфенона, над самым обрывом — Эрехтейон. Небольшой асимметричный храм, построенный во времена Пелопоннесских войн. Перед ним какое-то дерево, заботливо взращенное на каменной тверди. Вероятно, священная олива, по легенде дарованная людям самой Афиной. За углом от главного портала маленький портик. Шесть кариатид поддерживают крышу…

Повернулся к табличке на стене. Да, оттуда мраморная красавица. Одна из шести сестер[42]. И, понятно, из «собрания» все того же лорда Элгина. Посланник колониальной державы вполне оправдал свое назначение! Небось был удостоен благодарности короля.

И Владимир Ильич, сторонясь школьников, приближавшихся к ворованной кариатиде, направился к выходу. В гулком музейном зале его шаги, против обыкновения, стучали жестко и твердо. Древний мрамор обдавал холодком.

Входной билет отказались выдать. В письме директор объяснил: в лондонском справочнике нет домашнего адреса, указанного мистером Митчеллом в его рекомендации. Пришлось снова беспокоить профсоюзного деятеля.

Митчелл был любезен и внимателен. Распорядился, чтобы новую рекомендацию отпечатали на бланке Федерации. В тексте объяснил, что живет на улице, застроенной совсем недавно, и потому его адреса нет в устаревшем справочнике. Подписывая улыбнулся.

— Поставлю печать. Вот так. Теперь они не найдут путей для отказа. — На прощанье пожал руку. — Желаю успехов, доктор Рихтер.

Вот с этой-то рекомендацией и пришел Владимир Ильич второй раз в музейную канцелярию. Ему думалось: перед ним извинятся за формальное отношение и тут же выдадут билет. Но ему опять сказали:

— Мы проверим. О решении известим.

Не так-то просто проникнуть для работы в святая святых Британского музея!

В назначенный день Владимир Ильич пришел ровно к девяти. Впереди него оказалась пожилая англичанка. За ним еще один читатель, с подбритыми усиками и подстриженной бородкой. Взглянув на них, сотрудник Читального Зала с наисерьезным видом попросил подтвердить, что каждому из них не меньше двадцати одного года, и пояснил:

— Таковы правила. Еще недавно мы допускали в Ридинг Рум только достигших двадцати пяти лет. Сейчас возраст снижен.

В толстый журнал второй строкой за этот день он вписал «Якоб Рихтер, д-р прав, 30. Холфорд-сквер, читательский билет № А72453». Предупредил, что билет действителен в течение трех месяцев, и передал ручку Владимиру Ильичу. Перо без единой запинки побежало по бумаге, словно он давно привык писать новую фамилию: «Я. Рихтер».

И вот он, ступая легко и бесшумно, перешагнул порог Ридинг Рум. На минуту замер, пораженный торжественностью удивительного зала. Много раз мысленно представлял его себе, но не думал, что этот круглый зал в центре музея имеет такой высокий и величественный свод. Даже ни в одном соборе не видал ничего подобного. И нигде не встречал такой тишины. Кажется, совсем не шелестят страницы книг, не скрипят перья. Библиотекари и читатели передвигаются бесшумно, опасаясь всколыхнуть тишину. В середине стол заказов и два круга столов с ящиками, в которых, как объяснил сотрудник еще до входа в зал, лежат алфавитные книги. От этого центра радиусами столы, разделенные во всю длину досками такой высоты, чтобы читатели, сидящие по обе стороны, ничем не мешали друг другу. Стены — сплошные шкафы для книг. Три этажа, огражденные перильцами. Тут тридцать тысяч томов справочной литературы! Подымайся по одной из лесенок на этаж, иди, придерживаясь за перильца, и бери, что тебе нужно. А поверх книг из-под самого свода льется через тесный ряд удлиненных окон дневной свет. Лучшего, пожалуй, и придумать невозможно!