Точка опоры

Юлий Осипович тотчас же внес третье предложение: пусть делегаты с совещательным голосом вотируют по всем вопросам формального характера, скажем, по вопросам, касающимся порядка заседания. Если съезд примет и это предложение, можно будет попытаться еще что-нибудь отвоевать для них. Ведь среди них не только молодые революционеры, а такие ветераны, как Аксельрод, Засулич и Потресов. Им же обидно сидеть на съезде в числе «безголосых». Они услугу не забудут.

Им, трем ветеранам, и без того предстоят большие волнения: Ленин собирается предложить съезду редакционную тройку для «Искры». Без них. Только не удастся ему. Он, Мартов, вот так же, как теперь, заступится за стариков. Даже горячее и настойчивее.

Ленин встал и вежливо возразил своему соредактору:

— При этом затруднился бы подсчет голосов. Лучше единообразие — по мандатам.

И его предложение собрало двадцать четыре голоса. Мартову отдали голоса пятнадцать человек.

«Хотя у Ленина и большинство, а все же пятнадцать делегатов прислушались ко мне, — подбодрил себя Юлий Осипович. — Для начала неплохо. Среди них не только нечестивые бундовцы, но и девять правоверных искровцев! Поживем — увидим, как дело обернется. Только гнуть в свою сторону надо пока что осторожно».

Красиков жалел потерянное время. На трех заседаниях скрепя сердце слушал бесконечные прения о составе участников и порядке дня съезда! Сколько же дней потребует весь съезд? Так, пожалуй, в две недели не уложиться. А делегаты должны знать, с каким трудом добываются деньги в партийную кассу.

Не только по кардинальным вопросам, а даже по самым мельчайшим делегаты вносят по три да четыре резолюции. Часто требуют переголосования. А часы безжалостно отсчитывают потерянные минуты.

Пользуясь правом вице-председателя, напомнил, что съезд не дискуссионный клуб, а деловое собрание революционеров. Не подействовало. Речам по-прежнему не было конца. Один Лев Троцкий выступил уже четыре раза. Зачем? Чтобы себя показать. Балаболка!

Камнем преткновения явился Бунд, приславший пять делегатов. Они привезли свой новый устав и намеревались потребовать федеративного принципа для вхождения своего ЦК в партию. Дескать, только Бунд может вести работу среди еврейского пролетариата всей страны. Вести обособленно от пролетариата всех других национальностей и народностей. Действуя своим уставом, как бомбой, бундовцы собирались взорвать и до основания разметать искровскую программу партии во время ее обсуждения.

«Как хорошо, — думал Красиков, — что Ильич своевременно разгадал их замысел и вот предложил сначала обсудить вопрос о месте Бунда в партии. В самом деле, нельзя позволить Бунду коренным образом изменить организационные основы партии. И нельзя приступить к дружной работе, не устранив разногласий».

Два дня бундовцы шумно сопротивлялись. Как и следовало ожидать, у них на подхвате оказался не менее шумный Акимов (Махновец), недобитый «экономист». Победы, конечно, не достигли, а искровское большинство немножко поколебали: трое из искровцев оказались неустойчивыми. Как-то они поведут себя дальше?

Время по-прежнему не берегли: вопросу о Бунде отдали четыре заседания. Искровцы решительно отвергали федерацию, считая ее пагубной для дела партии. А Троцкий и Акимов деятельность Бунда называли блестящей и плодотворной. Бундовцы, всячески изворачиваясь, упрекали съезд в том, что на нем «образовалось компактное большинство».

Плеханов предоставил слово Ленину, и Красиков для себя записал из его речи:

«По-моему, не стыдиться, а гордиться должны мы тем, что на съезде есть компактное большинство. И еще больше гордиться будем мы, если вся наша партия будет одним компактным и компактнейшим 90-процентным большинством».

Съезд, скупой на аплодисменты, встретил эти слова восторженным взрывом.

Компактное большинство отказало Бунду в его притязаниях на федеративность. При поименном голосовании даже колеблющиеся и антиискровцы присоединились к большинству. Бундовцы остались при своих пяти голосах.

«Первое торжество нашей линии», — записал себе Красиков.

…На восьмом заседании перешли к обсуждению искровской программы. И первыми, не дожидаясь бундовского артиллерийского огня, ринулись в атаку «экономисты». Акимов, внося двадцать одну поправку, полагал, что они изменят «самый дух программы». «Рабочеделец» Мартынов, нашпиговывая речь цитатами, сожалел, что искровский проект принципиально отличается «от всех других европейских социал-демократических программ».

«Спасибо за откровенность! — мысленно съязвил Красиков. — А мы гордимся тем, что он отличается от всех. Надо же наконец понять: мы строим партию нового типа».

Рьяные оппоненты, как и следовало ожидать, дошли до оспаривания диктатуры пролетариата. Подогретый ими, вскочил Троцкий, словно драчливый петух; потряхивая головой так, что колыхалась черная шевелюра, закрывавшая шею, сыпал кипучие слова. Красиков схватился за карандаш, дрожащей от негодования рукой записал: